– Халь, отойди. Тынепонимаешь.
– Все я прекрасно понимаю! В тебе говорила похоть! Не отрывая глаз от Халя, Брид наклонилась и подняла чашу.
– Харле, уходи! – велела она с устрашающей властностью.
– Я не могу оставить тебя с этим человеком, – проворчал тот. – Он убьет тебя.
– Я уже мертва, – возразила жрица. – А теперь уходи!
Харле повернулся, перемахнул через кольцо – и Пип увидел исчезающего в чаще белоснежного красавца-оленя.
Все еще обнаженная, залитая серебристым лунным светом, Брид поглядела на Халя.
– Другого способа не было. Мне пришлось пустить в ход эту магию. Мне жаль, что ты так страдаешь, но ты должен понять и простить. Она ни в чем не виновата.
Халь зажмурился. Слушать он не мог. Пип тоже был глубоко потрясен случившимся, однако понимал: надо немедленно что-то предпринять. Кеовульф с Абеляром тоже поднялись на ноги, хотя еще и покачивались.
– Спокойнее, Халь, спокойнее, – урезонивающе проговорил рыцарь. – Повремени. Нельзя судить второпях. Брид не шелохнулась.
– У меня не было выбора, – тихонько повторила она.
Взгляд девушки был устремлен на острие рунного меча, который Халь грозно наставлял на нее. В глазах не было страха – лишь напряженное ожидание.
– Нет! – завопил Пип, одним прыжком оказываясь рядом с Халем и хватая молодого воина за руку с мечом. – С ней что-то произошло. Она была не в себе. Не вини ее! Она сделала это ради тебя!
Пытаясь вырваться, Халь с силой ударил неожиданного заступника рукоятью меча в висок. Но Пип не отпускал.
– Халь, умоляю!
Следующий удар отшвырнул его на землю, но паренек не сдавался. Он обхватил ноги Халя – и почувствовал, как в руку ему впилось лезвие рунного меча. Зажимая рану, Пип закричал от боли.
– Прочь с дороги, мальчишка! – прорычал Халь. – Я любил ее. Она принадлежала мне. И только мне!
– Халь, нет же! Она сделала это, чтобы спасти тебя. Ей нужна была очень сильная магия.
– Это меня спасет? Предательство? Лучше бы я умер! Она была моей!
Не в силах смотреть, Пип в ужасе скорчился на земле, оберегая раненую руку. Послышался глухой звук ударов – Халь с нарастающей яростью бил Брид по голове рукоятью меча, пока девушка не рухнула к его ногам. Как ни старались Кеовульф с Абеляром оттащить обезумевшего ревнивца прочь, но они еще не пришли в себя от пережитого и он без труда расшвырял их в стороны.
– Моя! – гремел он, пиная девушку ногами. Даже не пытаясь защититься, юная жрица лежала, прижимая к себе золотую чашу.
– Скажи что-нибудь, ведьма! – прорычал Халь.
Но Брид молчала и лишь глядела на него, точно нарочно распаляя ярость молодого воина, доводя его до безумия. Потеряв рассудок, Халь занес меч, целя в грудь девушки.
– Нет! Нет! – отчаянно завопил Пип. – Не надо!
– Умри! – Халь с силой опустил меч. По лесу раскатился смертельный звон. Острый клинок легко прошел через середину чаши и вонзился в мягкую плоть под ней. Халь все продолжал нажимать, пока эфес меча не уперся в золотой ободок чаши. И только тут молодого воина словно отпустило.
Бессильно упав на колени рядом с возлюбленной, он глядел на нее полными слез глазами.
– Зачем, Брид, зачем? Брид, любимая, зачем ты сделала это с нами?
Девушка извивалась и билась на земле, изо рта и ноздрей у нее хлынула кровавая пена. Она задыхалась, пытаясь что-то сказать:
– Халь, прости… Попытайся понять, это вовсе не…
Договорить она не успела. Челюсть дернулась, открытый рот застыл, глаза помутнели и подернулись молочной пеленой – искра жизни покинула их.
Рухнув ниц, молодой воин рыдал, в муке и ярости колотя кулаками землю.
– Она была моей любовью, всей моей жизнью… Халь поднес еще не остывшую руку Брид к губам.