Танцуй! А зачем еще ты здесь, скажи на милость?
В следующую секунду на поляну выскочил легконогий олененок, а за ним – огромный белый олень. Могучий, величественный, он возбужденно трубил, угрожающе наставляя ветвистые рога на всякого, кто смел заступить ему дорогу. Одним прыжком он перелетел через кольцо ивовых прутьев – и Пип ахнул. В центре поляны стоял уже не олень, а человек – высокий мужчина с длинным луком в руках, красивый, но очень уж своеобразной, сугубо земной красотой. Такой же крестьянин, как и сам Пип. Одет он был в кожаные штаны и зеленую тунику, длинные нечесаные волосы спадали на плечи.
– Добро пожаловать, Харле! – приветствовала его Брид.
Они начали кружить друг возле друга. Лесной великан отбросил лук и сорвал с себя тунику, оставшись голым выше пояса. Смуглый, мускулистый, он двигался грациозно и энергично, рыча на любое животное, что смело подойти слишком близко, возбужденно фыркая и вбирая аромат вожделения, что окутал поляну. Взяв из рук девушки серп, Харле рассек на ней платье, скинул с ее плеч. Обнаженное тело юной жрицы сверкнуло в лунном сиянии.
Сейчас не было места ни скромности, ни целомудрию. Наблюдатели пели громче и громче, быстрее и быстрее, понуждая к совокуплению. Харле скинул штаны и, огромный, обнаженный, подступил к Деве. Со звериным рыком схватил ее, кинул лицом вниз наземь. Он упал на нее, как лев, что жаждет овладеть львицей, кусая девушку за шею, крепко прижимая к себе.
Что было дальше, Пип не видел. Его бросило в жар от неистового возбуждения, ритмы заклинаний подчинили всех на поляне ритму любви, и страсть участников танца поддавала жару царящей кругом атмосфере, заряжая воздух энергией.
Нет, он должен, должен это увидеть! Пробиваясь сквозь толпу танцующих, ныряя под переплетенные руки самых невообразимых созданий, паренек пробрался к ивовому кругу.
Брид закричала от боли.
– Великая Мать! – простонала она. – Я предлагаю Тебе магию первого союза. Освободи разумы этих несчастных от колдовского наваждения! Освободи их из темницы кошмарных сновидений! Освободи их! Освободи! – выкрикивала она, пока Харле, сладострастно урча, входил в нее.
Пип не мог оторвать от этого зрелища глаз, слишком потрясенный и слишком захваченный пульсирующей песней, чтобы испытывать отвращение или страх. Сейчас над Брид возвышался уже не человек, но и не олень, а что-то среднее: белая изморозь шерсти на мускулистых человеческих плечах, огромные ветвистые рога над головой. Нечленораздельно урча, чудовище двигалось в такт с Брид. Запрокинув шею, Харле овладевал Брид, как олень своей самкой, быстро и резко вонзаясь в нее под мерный топот танцующих ног.
– Освободи их! – снова вскричала Брид. – Освободи!
Бедра Харле ходили все быстрее и быстрее. С протяжным стоном он притискивал Брид к себе. Древние лесные существа стучали по земле деревянными посохами.
– Магия! Магия! Магия! – твердили они. – Да породит она жизнь!
Заклинания их прорезал душераздирающий вопль.
Падая, Пип сперва не понял, что отшвырнуло его. По лесу раскатился отчаянный визг, звери вмиг рассыпались, спасаясь, кто куда. Поляна опустела. Лишь в центре ивового круга остались две сплетенные фигуры.
А рядом, дрожа от гнева, стоял Халь с рунным мечом в руках. С неистовым ревом он отшвырнул от возлюбленной полузверя-получеловека. Харле оборонительно наставил на молодого воина рога.
– Ты не тронешь его, – холодно заявила Брид Халю.
– Как ты могла? Я любил тебя, одну тебя. Ты тысячи раз отказывала мне – а потом отдалась зверю. Распутница! – обрушился на нее Халь. Голос его срывался, челюсть тряслась от душевной муки.
– Лишь так я могла пробудить тебя от сна, – невозмутимо произнесла Брид, не выказывая ни тени страданий загубленной любви. Она преспокойно стояла на месте преступления, не думая ни оправдываться, ни объяснять свои поступки.