Циклы обратной связи. Вы демонстрируете определенный тип поведения (допустим, едете со скоростью 27 миль/ч в зоне, где должно быть 25 миль/ч). Вы получаете мгновенный фидбек в режиме реального времени (знак говорит вам, что вы едете со скоростью 27 миль/ч). Вы меняете свое поведение в соответствии с полученной обратной связью (снижаете скорость до 25 миль/ч). Касательно этого решения вы также получаете мгновенный фидбек (знак говорит вам, что теперь ваша скорость составляет 25 миль/ч; некоторые даже поздравляют мигающим улыбающимся смайликом). И все это происходит в мгновение ока в течение нескольких секунд, пока вы едете мимо знака «Ваша скорость».
Гетц в своей статье для «Вайрд» «Как использовать силу циклов обратной связи» называет их «весьма эффективным инструментом, способствующим изменению поведения». И я всеми руками и ногами за то, чтобы люди притормаживали около школ. Но, возможно, у циклов обратной связи есть и другая сторона, и они ведут к миру, в котором, как нам только кажется, мы хотим жить.
Может быть, как написал мне мой друг, документалист Адам Кертис, они превращают социальные сети в «гигантскую эхо-камеру, где то, во что мы верим, постоянно подкрепляется людьми, которые верят в то же самое».
Мы выражаем мнение, что Жюстин Сакко монстр. Нас мгновенно поздравляют с этим ведь мы фактически повели себя как Роза Паркс. Мы моментально принимаем решение, что нужно и дальше в это верить.
«Тех-утописты, вроде людей из Вайрд, представляют это как новый вид демократии, продолжил Адам в своем письме. Это не так. Все наоборот. Подобная схема замыкает людей в мире, с которого все началось, и не позволяет им открыть что-то новое. Они попадают в ловушку системы усиления обратной связи. По Твиттеру ходит много разной информации. Но, как правило, это та информация, про которую люди знают, что в этой конкретной соцсети она зайдет. Так что получается своего рода взаимное поглаживание. Один человек постит что-то, что, насколько ему известно, понравится другим. В ответ эти самые другие хвалят человека, который поделился с ними этими данными. Таким образом, информация становится валютой, посредством которой вы покупаете друзей и становитесь своим. Из-за этого тем крупицам данных, что оспаривают общепринятые взгляды, становится все труднее прорваться. Их вытесняют. Когда кто-то говорит или делает что-то, что нарушает согласованные протоколы системы, другие ее элементы яростно реагируют и пытаются избавиться от этого дестабилизирующего фрагмента, чтобы восстановить стабильность. И поэтому идея того, что существует другой мир и другие люди, которые мыслят по-другому, в нашей жизни изживает сама себя».
Я становился одним из тех людей, что мыслят по-другому. Я выражал непопулярное мнение, согласно которому Жюстин Сакко не монстр. Интересно, смоет ли за это меня волной негатива? И если да, то испугает ли это меня настолько, что захочется вернуться туда, где меня поздравляют и встречают радушно?
Вскоре после травли Жюстин Сакко я разговаривал с другом, журналистом, который сказал мне, что у него в голове крутится столько шуточек, наблюдений и потенциально рискованных мыслей, что он больше и не подумает постить их где-то в Интернете.
В случае с соцсетями я вдруг почувствовал себя так, словно хожу на цыпочках вокруг непредсказуемого, злобного, неуравновешенного родителя, который может в любой момент вмазать, сказал он. Это ужасно.
Он попросил не называть его имя на случай, если это спровоцирует очередной скандал.
Мы считаем себя нонконформистами, но я думаю, что вся эта ситуация создает более конформистскую, консервативную эпоху.
«Смотрите! говорим мы. Мы нормальные! Вот она, золотая середина!»
Мы определяем границы нормальности, разрывая на куски людей извне.
Эпилог
Книга «Итак, вас публично опозорили» вышла в марте 2015 года. За несколько месяцев до этого мой издатель в Америке прислал мне коробку рождественского печенья с открыткой, в которой было написано: «Отдохните немного. 2015 год будет трудным». Я написал ему и спросил, что он имеет в виду. Он ответил, что некоторые люди возненавидят мою книгу. «Ой, да ладно, никто ее не возненавидит, подумал я. Разве это возможно? Я же прав».
В январе мне написали из «Нью-Йорк таймс» и предложили опубликовать отрывок из книги, рассказывающий о Жюстин Сакко. Прошло четырнадцать месяцев с того момента, как Жюстин нажала на кнопку «Отправить» под тем твитом про СПИД, и она предпочитала не светиться в соцсетях.
Мы с Жюстин поддерживали связь. Она начинала все больше и больше беспокоиться. У нее только-только начала налаживаться жизнь. После года, проведенного в отчуждении, она получила новую должность в пиар-индустрии, а теперь всей этой истории предстояло в очередной раз всплыть на поверхность.
«Хотела бы я быть более осмотрительной в тот момент, когда согласилась на интервью, написала она. Просто чтобы знать, что после любого действия по отношению ко мне у той нормальности, которой мне удастся достичь, будут реальные последствия и что мне не надо никому ничего доказывать».
«Хотела бы я быть более осмотрительной в тот момент, когда согласилась на интервью, написала она. Просто чтобы знать, что после любого действия по отношению ко мне у той нормальности, которой мне удастся достичь, будут реальные последствия и что мне не надо никому ничего доказывать».