Мочи нет. Рвется наружу, рассказать надо Ульяна всему виной.
Уж полтора года, как Ульяна умерла Пора отпустить ее.
Она меня, ведьма рыжая, не отпускает. Веришь, нет каждую ночь снится.
Нет ее на этой земле, Георгий. Ты понять должен. Новая семья у тебя, Марфа ребенка ждет.
Рассказала она тебе Знаю я, этим местом знаю, что померла давно Ульянка, Заяц постучал по русой, коротко стриженной голове. А тут, стукнул в грудь, совсем другое
Ты спишь худо?
То ли сплю, то ли нет Марфа на сундуке теперь Со мной спать боится. Будто изувер я какой Говорит
Что говорит?
Душил я ее.
Во сне?
Да. Не она мне виделась, Ульянка окаянная. Думал, сейчас придушу ее и освобожусь. Постоянно со мной грех этот
Аксинья вздохнула. Не обладает она чарами, чтобы в такой беде помочь.
А как узнала Ульянка, что Марфа тяжелая, покоя мне нет. Говорит, что мальчик родится. Каждую ночь просит ребенка в честь нее назвать Ульяном Дурацкое имя. Мол, смотреть за ним буду. А сама улыбается так знаешь, как она могла, злорадно так злобно Боюсь я, как бы чего с Марфой, с ребенком нашим не сделала.
Георгий, нет ее. Умерла. Давно в земле лежит. И прах истлел.
Нет, есть. Мстит она мне. И месть та не пускает Ульянку.
За что мстить-то?
Убил я ее, Аксинья. Георгий поднял на нее глаза, и по серьезному взгляду его Аксинья поняла, что он сказал правду.
Как убил-то?.. Не верю
Лестница ветхая в подполье нашем Я ступеньку последнюю приколотить должен был А я не приколотил, так оставил. О чем думал, сам не знаю. Одно помню хорошо: хотел наказать ее, гадюку. За любовь к Григорию. За бесстыд- ство ее.
Потрескивал огонь в печи, Нюта яростно трясла погремушкой, прислушиваясь к грохоту перекатывающихся горошин. Аксинья не знала, что ответить горестно поникшему мужчине. Как утешать его, чем оправдывать?
Не пошел я тогда в подпол, в тот день. Тошку из дому услал. Ульяну отправил. Чтоб она Потом испугался, кричу: не ходи а она поет и спускается по лестнице. Крикнула. И все. Я-то пошел в подпол Гляжу Она на полу. Живая еще, лежит, волосы рыжие ее Глаза такие жалючие Наверх поднялся. Не знаю, сколько сидел. Потом людей позвал.
Ничем ей нельзя помочь было, Гоша.
А ты откуда знаешь? Может, выходили бы ее А как бы я с ней жил, ненавидя ее? Проклятая потаскуха. Георгий закрыл лицо ладонями.
А ты знаешь, я бы на твоем месте
Что?
Так же сделала.
Значит, мы с тобой грешники. Убивцы.
Я грешница еще та, невесело усмехнулась Аксинья. Сам знаешь.
Я воды принес, в дверь просунулся грязный нос Матвейки.
Неси.
Мальчишка ударом ноги открыл дверь, две полные кадушки расплескивали воду. Матвейка поставил кадушки у порога, громко выдохнув. Заяц внимательно следил за мальчишкой, который подхватил ведра и затащил их в клеть.
Пойду я, Аксинья.
Ты погоди. Вот, пустырник, валериана, душица. Спать будешь лучше. А по поводу остального Читай молитвы, нет иного спасения. И не мне тебе об этом говорить
Благодарствую. Аксинья, ты у Гречанки мудрости училась Много ведь знаешь
Благодарствую. Аксинья, ты у Гречанки мудрости училась Много ведь знаешь
Не ведаю, о чем ты. До встречи. Аксинья выпроводила Зайца, резко захлопнула дверь. Совсем не о том вспомнил он, напугав ее до глубины души.
Вечером она не выдержала. Вытащила «Вертоград», нашла нужную страницу в самом конце старой книги и прочитала вслух:
А ежели посля отхода в мир иной дух женщины является мужу, детям али знакомым, надобно на могиле ее прочесть следующие строки
Нельзя будить старые слова. Ничем хорошим не закончится.
5. Голод
Солнце вырвалось из студеного плена, и на пермскую землю обрушилась весна. Снег чернел и превращался в рыхлые кучи, быстро исчезавшие под яркими лучами светила. Начали свои задорные переклички воробьи, собаки обрывали веревки и цепи, устраивали беспорядочные свадьбы на стыд девкам и потеху парням.
Здравствуй, Аксинья. Давно ждала она в гости Якова Петухова, и ясным апрельским днем он пожаловал.
Здравствуй. Проходи, склонила голову молодая женщина.
Как живешь, Аксинья?
Да не жалуюсь. Солнечный свет наполнил душу благостью, прогнал в темные закоулки все заботы.
А я жалуюсь.
На меня? Когда-то давно Василий Ворон дружил с Яковом, Аксинья помнила их посиделки за рябиновой настойкой.
Староста скривил губы, это движение означало улыбку. Много морщин за зиму появилось на крупном, будто вырубленном из камня лице. Теплая зимняя шапка, толстый тулуп. Не признал приход весны Яков, закутался в зимние одежды.
На тебя, на тебя
Яков оглядел двор цепким взглядом.
Гляди, крыша у тебя не чищена, в дом вешняя вода польется. Изба без хозяина как дитя без матери, голодное да неухоженное.
Твоя правда.
Сама ты жизнь попортила
Аксинья молча кивнула. Ни оправдываться, ни спорить с Яковом она не собиралась.
Мужик где твой новоявленный?
Мужик? А, ты про Матвея В хлеву он. Позвать?
Позови.
Матвей! Измазанный парнишка в ту же минуту явился на окрик.
Не зря мать прозвала его Грязным, Матвейка умудрялся измазаться при всякой возможности. После работы в хлеву Аксинье приходилось следить за отмывкой рук, ног и лица, тереть вехоткой чумазую мордочку, стирать извозюканную одежку.