Хорошо, наконец согласно вздохнула я. Но раз это так опасно, то я пойду одна.
Соколица, не разжимая губ, усмехнулся волк, прекратив сдирать засохшую кожу. Я пошел за тобой в черные воды. Неужели ты думаешь, что из-за какой-то огненной курицы я тебя оставлю?
Еще пара дней, и я смогу сопроводить тебя даже на пути сквозь подземное царство, усмехнулся охотник, осторожно потирая ребра.
Я покорно подняла руки, показывая, что не собираюсь спорить. Гораздо больше хотелось обнять их обоих, благодарить, что не бросили меня один на один со страхами и нерешительностью. И если в волке я не сомневалась, то решение охотника грело мое сердце.
Где хоть ее искать-то?
Есть в Ирии сад за оградой золотой, где не цветы, а каменья под солнцем сверкают, чуть нараспев заговорил охотник, словно рассказывал ребенку сказку на ночь. Голос у него сделался мягкий и бархатистый, у меня даже глаза начали слипаться. Где не плоды, а живой огонь на ветвях висит. Ходит по тому саду огненная птица, с хвостом длинным. Где крылом махнет яркие искры рассыплются, где хвостом поведет радуга засияет. И даже ночью светло там как днем, и не смеет никто тот забор миновать да к жар-птице приблизиться. Ибо и свет дневной, и тьма ночная в душе смертной есть, да выжигает птица тьму безжалостно, половину от человека оставляет
Короче, перебила я. Сказки меня сейчас интересовали меньше всего. Если мы приняли решение, то нужно действовать! Где ее найти?!
В Ирии, фыркнул волк, тоже не одобривший сказки.
А Ирий у нас где?
А вы и так в Ирии, огорошил нас охотник. Полюбовался на наши вытянувшиеся лица и пояснил: Вернее, в том, что от него осталось. Он давно стал тенью Нави, страшнее и коварнее ее самой. Пожалуй, даже подземное царство уютнее руин Ирия: подземный мир души перемалывает, в навий превращает, да Ирий и к тем беспощаден.
Откуда, интересно, ты так хорошо Навь знаешь? И про Ирий, и про подземный мир? прищурился волк.
Охотник одарил его мрачным взглядом:
А как ты думаешь, когда я договор с лесом заключил, чтоб частью его сделаться? Чтоб человечье в себе сохранить, а не чудовищем безумным стать. Я знаю, что такое подземное царство, знаю его сводящий с ума голод. Но как пройти его мне не ведомо.
Повисло тяжелое, почти предгрозовое молчание. От входа в пещерку тянуло холодом, с которым даже костер не мог справиться. Череп задумчиво пощелкивал зубами, все никак не мог определиться, считать ли охотника опасностью или нет.
Что у тебя с руками? я обернулась к волку, постаравшись замять прежнюю, неприятную тему. Может, помочь чем-то?
Волк дернулся, пытаясь снова спрятать ладони под плащом, но сдержался, понимая, что это уже ничего не изменит. Он протянул мне руки тыльной стороной вверх, так, чтобы я могла видеть раны на костяшках. Среди глубоких расчесов и лохмотьев отходящей плоти блестела щетка кристаллов, мелких и колючих. По их гладким граням прокатывались теплые блики от огня, во впадинках темнела засохшая кровь, и камни казались красными, как рубины.
Я с трудом сглотнула, стараясь победить тошноту. Кристаллы вырастали прямо из костей, пробивая и разъедая кожу. Я не могла, не хотела представлять, что должен был испытывать шаман весь день, пока кристаллы формировались, уродуя кости.
Может, хотя бы промыть? слабым голосом предложила я, стараясь скосить глаза в сторону. Почему-то от влажного блеска камней мне становилось дурно. Волк покачал головой и снова закутал ладони в плащ.
Я тоже не знаю, что это и почему, предупреждая мой вопрос, тихо произнес он, пряча глаза. Но я чувствую, оно не заразно. Оно как-то связано с духами, словно камни это наказание за все мои сомнения.
Тогда это слишком жестокое наказание.
Волк пожал плечами. Он снова замкнулся в себе и своих переживаниях. Охотник же разглядывал его с нездоровым любопытством, как уродца в кунсткамере. Меня так покоробило его любопытство, что я резко спросила у охотника, стараясь отвлечь его от шамана:
Сколько нам здесь еще сидеть? Когда ты сможешь идти?
Охотник выпрямился, попытался улыбнуться, но губы слабо дернулись.
Неважно, когда смогу уходить придется уже утром. И у вас время на счету, и я слишком долго в преддверьи подземного мира отлеживался.
В преддверьи подземного мира? охнула я, сообразив, почему такой серой и безжизненной здесь оказалась местность. Что ты здесь забыл?
Гончие Василисы не могут сюда попасть, как и она сама. Ее чародейство здесь теряет силу.
Разве? Череп еще светится!
К утру погаснет. Ночью здесь так сильна воля спящих под землей богов, что ни для какой иной силы места не остается.
Значит, придется дежурить, вздохнула я. Весть меня не сильно опечалила я еще не успела привыкнуть к хорошему, то есть к постоянной защите чар.
Охотника от дежурства мы освободили в его нынешнем состоянии пользы от него было мало, пусть лучше сил наберется. На мой взгляд, и волку лучше было бы выспаться, а не пялиться в темноту, раз за разом гоняя по кругу одни и те же мысли, но он настоял на своем дежурстве и отсидел половину ночи, чутко вслушиваясь в окружающую темноту.
Я проснулась в полночь, когда сквозь веки перестал пробиваться золотистый свет черепа он просто мигнул и погас. Нижняя челюсть отвалилась и рассыпалась прахом, коснувшись камней. Теперь мы остались беззащитны и почти безоружны: охотник спал тяжелым сном, дышал резко и прерывисто, из волка сейчас стрелок тоже никакой, он пальцы даже согнуть не может.