Теперь уже моя очередь была сидеть в изножье кровати и без слов напевать колыбельную. Тело не шевелилось, словно дух уже навсегда покинул его, но я чувствовала, что он жаждет реванша всем своим яростным существом.
Служанки, сунувшиеся днем с плошками супа, ощутили мое присутствие. Стоило мне беззвучно зашипеть в их сторону, как они догадливо шагнули назад, за порог, унося никому не нужную еду.
Весь день я настороженно прислушивалась к дыханию волка. Как бы он сам, с непривычки, не стал жертвой для другой твари. Но спал он глубоко и спокойно.
На закате он открыл глаза, как по будильнику.
Мне понравились твои колыбельные, улыбнулся шаман, садясь на кровати. Я с легким недоумением всмотрелась в его лицо: мне упорно казалось, что оно изменилось, стало неуловимо другим, хотя черты и остались те же. Только немного отстранившись, я поняла: он повзрослел. За один день угрюмый мальчишка превратился в серьезного молодого мужчину. Мелкие морщинки залегли в уголках глаз и между бровей, нос стал острее, а губы тоньше. Но главное отличие было в выражении глаз. Так не смотрят дети, уверенные в своей избранности, нетаковости и гордящиеся ею. Так смотрят взрослые, осознающие свой долг и достойно несущие его.
Волк встал, нервно почесывая костяшки пальцев, сосредоточенно осмотрелся. Солнце только-только скрылось за высоким частоколом, его последние лучи еще высвечивали брюхо далекой грозовой тучи. Но над теремом еще было ясно, на бархатном небе посверкивали далекие звезды, а луна только-только поднималась над лесом.
Дух снова вернулся в мое тело, но пока едва шевелился, заново привыкая к нему. Волк без усилий подхватил его на руки, не обратив внимания на слабые попытки сопротивления.
Этот дух связан луною и черпает из нее силы, пояснил он мне. Сегодня пик его силы, но и изгнать его можно только сегодня.
Мы вышли в сад. Ночью он производил угнетающее впечатление, словно его вечное лето длилось только в светлое время суток. Сейчас деревья стояли голые, только на дубах еще оставались сухие сморщенные листья. Из-под ног раскатывались мелкие полусгнившие яблоки. Ночью здесь царила осень, как и во всем лесу, словно солнечная магия царицы покорно отступала. Интересно, огромные цветы и спелые яблоки были иллюзией?
Шаман остановился у небольшого озера, идеально круглого, с темной неподвижной водой. Осторожно опустив мое тело на землю, он шагнул в воду, зашел по пояс, и когда исчезли расходящиеся круги, прямо перед ним серебряным блюдом замерло отражение полной луны. Тварь вяло шевелилась, словно опутанная цепями, пыталась уползти от воды. Я следила за ней, как и раньше, со стороны, но уже чувствовала и холодную землю под руками, и колючие травинки, впивающиеся в кожу, и ткань сарафана, спутавшую ноги. Жаль, поделать все равно ничего не могла дух все еще был слишком силен.
Волк заговорил. Мне все казалось, что вот-вот я пойму его язык, узнаю слова и разберу их, но чем сильнее я вслушивалась, тем больше они сливались в неразборчивый гул, в котором угадывались и шум волн, разбивающихся об изрезанный фьордами берег, и шепот столетних сосен, и вой зверя. Я не могла понять, просит шаман или приказывает. И кому, если тварь лежит за его спиной, бессильно царапая землю?
Луна на глади озера вздрогнула, поднялась огромным пузырем и лопнула, оставив в воздухе сияющую сферу, похожую на шаровую молнию. Шаман требовательно протянул к нему ладонь, и свет покорно опустился ему в руку.
И тут мое тело выгнулось дугой в беззвучном вопле откуда только силы взялись! Дальнейшее напоминало экзорцизм, как его принято представлять в христианстве. Дух не желал оставлять уже полюбившееся ему тело, цеплялся за землю, сдирая ногти до крови, выл и выгибался так, что мне жалко себя становилось как же у меня потом все тело болеть и ломить будет!
Шаман вышел из воды, поднял над телом светящийся шар, чтобы его мягкое сияние коснулось мучительно искаженного лица.
Шаман вышел из воды, поднял над телом светящийся шар, чтобы его мягкое сияние коснулось мучительно искаженного лица.
Ну и чего ты упрямишься? устало вздохнул волк, с жалостью глядя на мое тело. Все равно ведь выгоню, убирайся лучше сам, пока по-хорошему просят.
Яростное рычание было ему ответом.
Чем ярче разгорался свет в руке шамана, тем отчетливее я ощущала свое тело. В глазах начало двоиться и темнеть это я видела мир с двух точек: с земли, своими глазами, деля тело с яростным духом, и со стороны, откуда я привыкла наблюдать за миром в последние три дня.
Это была и моя битва. Глупо надеяться, что шаман попляшет с лунным шаром вместо бубна вокруг моего извивающегося тела, и все сразу станет хорошо: дух изойдет прочь, раны заживут, а я тотчас встану целая, невредимая и полная сил. Нет, я должна была сама сражаться за свое тело, за свою жизнь, не надеясь ни на кого другого.
Я сражалась, вытесняла захватчика, как вода вытесняет воздух. Да, в полнолуние дух обрел свою максимальную силу и стал осязаем для меня, чтобы мои смешные удары смогли достичь его, растерзать, а не пройти насквозь.
Уходи, выло тело на два голоса, убирайся!