Дослушай! Лошадки, Ирина Михайловна, каждый день нужду справляют большую и малую. И делают это по зову плоти, а не когда на конечную приезжают. И все на дорогу валится. Некрасиво, и запах, и барышням, таким, как ты, ходить неприятно башмаки пачкать. И я подумал
Ваня, как персидские авторы миниатюр, одной линией нарисовал лошадь: Вот сюда и сюда нужны крепления. И котомка!
Фира посмотрела на рисунок и положила Ванечке руку на плечо:
Ночной горшок для ко5ней?
Ну, можно так сказать. Подвесной! Я сейчас пошью!
Ой, пошьет он! Фира толкнула его бедром. Подвинься, модистка! Какая там филейна часть у коней? она хихикнула. А ты знаешь, как оно падает?
Не смейся! Ваня укоризненно посмотрел на жену. Ну не смейся я думаю еще ведро привязать, чтобы мочились тоже не на дорогу.
Ой не могу! хохотала Фира. Это ж сколько навоза за день собрать можно! Фунтов двадцать с каждой лошади!
Надо еще подумать, куда и как его выбрасывать, задумался Ваня.
А-ди-ёт ты, Ванечка, кто ж его выбрасывает! Его на бахчу надо! Арбузы будут больше твоих дирижаблей!
Ира! Ты гений! Ваня набросился на Фиру с поцелуями и надолго отвлек от пошива мобильной уборной.
А с раннего утра он поставит на ноги все конюшни и дойдет до управляющего. Сумасшедший юноша с котомкой для навоза вызовет сначала смех, потом интерес, а когда речь зайдет о сдаче и продаже навоза здесь же, у Привоза, уже фактически упакованного, получит место и жалованье. За первые полгода Беззуб предложит еще десяток изобретений от усовершенствованного тормоза (лошади, несмотря на шоры, могли понести вагон) до правил поведения для пассажиров. Девяносто процентов его идей шли в корзину, но рвение, мысли и прибыль от сдачи навоза позволяли поощрять такого ценного сотрудника. Через полгода Иван уже будет штатным инженером с приличным жалованьем. А после смены будет бегать на железную дорогу в депо.
1900
Будет больно
Фира проведет своего Ванечку на службу и выйдет на галерею с фарфоровой чашкой.
Она вскрикнет и обнимет рукой низ живота Кажется, начинается
Через четыре часа ей уже не казалось, а Елена Фердинандовна все еще была в больнице. Ривка сгоняет в Еврейскую.
Там Ирка рожает! Первенца. Ты скоро будешь?
Елена огрызнется:
Не родила? Приводите, привозите я ж не брошу больных! У меня до завтра дежурство.
Могли бы твои сифилитики подождать! фыркнет Ривка.
Она прибежит во двор и заглянет Фире под подол:
О, девочка, уже никто никуда не идет
Роды примут Ривка и Софа: Когда у тебя трое своих зачем нам платить немецкой шиксе? смеялись они потом, принимая от счастливого Ванечки подтаявший контрабандный шоколад. Из подвала рюмочной прямо через черный ход во дворе вынесли бутыли с вином. Соседки собрали закусок. Ванечка напоил всех от мадам Голомбиевской и ее смущенного клиента уважаемого хлебного брокера до карманников, занесших долю Семе Пока двор гулял, Фира ворковала над младенчиком. Девочка была невероятно серьезной и сосредоточенной. Но только первые сутки. Дальше начался ад молока у Фиры практически не было.
Нюся из соседней квартиры выходила в утренние сумерки: Голодное дите, дай ей сахарной водички сама не спишь и всему двору не даешь. Давай я покачаю.
Отекшая Анюта качала на гигантской груди Лидочку и колыхалась при каждом шаге. Несмотря на водянистое тело она пользовалась большим спросом. В этом жарком колебании находили отраду и покой не только клиенты Лидочка неожиданно затихала и с интересом смотрела то в линялые голубые глаза Нюси, то на доски, закрывающие крышу галереи.
В это время Фира засыпала прямо на сундуке в коридоре, поджав по себя узкие белые ступни. За ней выходил Ванечка, кланялся мадам Голомбиевской и на руках уносил жену в дом.
В это время Фира засыпала прямо на сундуке в коридоре, поджав по себя узкие белые ступни. За ней выходил Ванечка, кланялся мадам Голомбиевской и на руках уносил жену в дом.
На седьмой день Фирина крошечная грудь налилась и остекленела. Начался жар. Ваня притащил из трамвайного депо фельдшера. Но тут с очередной смены вернулась Гордеева. Она оттолкнула коллегу от Фириной груди:
Шо пришел потрогать или посмотреть? Шо ты понимаешь в женских болезнях?!
Фельдшер попробовал возмутиться, но Елена была авторитетнее минимум на пятьдесят килограмм.
Сколько родов принял? рявкнула она. Где учился, халамидник?!!
Когда покрасневший вместе с пенсне фельдшер что-то прошипел про киевские курсы, Фердинандовна выставила свою шикарную грудь пятого размера:
Высшие она выдержала паузу, высшие николаевские медицинские женские курсы Петербургского университета. Финальная гастроль! Божьей милостью! Государь император сказал, что наш выпуск последний довели до конца курса! Моего! Больше баб врачей там не было. Акушерская школа Австрии два года. Пять сотен рожениц. Что вы тут лепечете, шарлатан?!
Пока Ванечка пытался материально компенсировать душевную травму жертве эмансипации, Елена повернулась к Фире:
Давно молоко прибыло?
Три дня назад.
Чего ребенку грудь не дала?
Она не брала, пролепетала Фира.
Конечно не брала соски, как у кошки! осмотрев Фиру, сообщила Елена. Дитю ухватить нечего.