Какими бы дегенеративными или извращенными ни были их действия, они тем не менее поддаются пониманию. Но когда дело доходит до Серебряного Языка… Начать с того, что я так до сего момента и не смог уяснить, чем он руководствуется. Что им движет? Всякий раз, когда мы садимся и озвучиваем очередную догадку, призванную объяснить его поступки, мы изначально на сто один процент уверены, что это предположение ни на что не годится. Никогда раньше со мной такого не случалось. Никогда.
— Ред, тебе нужно…
— Нет, послушай меня, Кейт. — Язык у него слегка заплетается. — Послушай!
— Хорошо. Я слушаю.
— Ты понимаешь, каково испытывать подобные ощущения? Представь себе: ты добиваешься в каком-то деле успеха, даже, можно сказать, известности. Так вот, мое дело — выслеживать убийц, и до сих пор это у меня неплохо получалось. Вот почему меня знают, обо мне писали в газетах, и не далее как сегодня ребята с телевидения позвонили и сказали, что хотят снять обо мне документальный фильм «Это Ред Меткаф». Про парня, который влезает в шкуру убийцы, читает его мысли и в результате хватает его за шкирку. Это то, что у меня есть, то, что всегда мне удавалось. Ты согласна?
— Ну. Пока согласна.
— Потом представь, что однажды кто-то приходит и забирает у тебя дело всей твоей жизни. Подходит и берет прямо из рук, а ты даже не осознаешь, что лишился самого главного. Раз — и лишает тебя того, в чем ты хорош. И не важно, каковы твои заслуги, опыт, ум, — теперь ты уже не контролируешь ситуацию. Ее контролирует он. Я постоянно отстаю, он всегда впереди. Про Джорджа Беста кто-то сказал, что он своими финтами лишал соперников чутья. Так вот, я чувствую себя лишенным чутья. Я гоняюсь за тенью. И ты представить себе не можешь, как мне от этого хреново!
— Ред, мы найдем его, я совершенно уверена!
— Ага, найдем… если он сам позволит. Он не такой, как другие, этот Серебряный Язык. Он лучше, чем мы. Неужели ты не видишь? От нас уже ничто не зависит. Выбор за ним. Захочет, чтоб мы узнали, кто он такой, и даст наводку. Захочет остановиться — остановится. Только ничего такого он не захочет. Он не остановится.
— Перестань, Ред. Это тянется всего три месяца. Ты прекрасно знаешь, что множество дел, связанных с убийствами, расследуются гораздо дольше.
— Да, только за эти три месяца мы ничего не нарыли. После трех месяцев работы у нас должно сложиться хоть какое-то представление о том, что происходит. А у нас его нет. Нет ни единой долбаной идеи!
— Ред, не принимай это так близко к сердцу.
— Не могу я иначе, не могу! В том-то и дело. Я не могу уйти домой и забыть об этом до завтра. Это не покидает меня ни на минуту. С этим я просыпаюсь и не расстаюсь весь день. Так что моя очевидная неудача…
— Ты не потерпел неудачи.
— …Моя неудача — это не просто профессиональный огрех. Это признак несостоятельности Редферна Меткафа как личности.
— Ред, ты ведешь себя глупо.
— Нет. Позволь я расскажу тебе еще кое о чем. Мой лучший друг в университете получил на выпускных экзаменах третий результат. Старательный парень, толковый, сообразительный — он непременно должен был стать первым. А стал третьим. Пролетел парень, вот и все. Конечно, для меня он остался тем же, кем и был, — ему просто не повезло. Подумаешь, сдал экзамены не так удачно, как хотелось, это ведь не сделало его менее достойным человеком. Закатились мы с ним по этому случаю в паб, а когда я попытался его утешить, он повернулся ко мне и сказал: «Ты не понимаешь». — «Чего не понимаю?» — спросил я. «Да того, что это затронуло меня как личность, — ответил он.