Эту «географию» можно существенно расширить, если привлечь другие документы того времени. Так, в 30-х гг. XVI в. некоторое количество «казенных» пищальников находились в Ивангороде[178], согласно серпуховской сотной 1552 г., в Серпухове имелись Пищальникова слобода и Пищальникова улица (на которых явно в недавнем прошлом компактно селились пищальники)[179]. Жили пищальники и в Твери (согласно писцовой книге 15431544 гг.)[180], Торжке (согласно жалованнной грамоте, датированной декабрем 1553 г.)[181], и в Кашире (в ноябре 1532 г. тамошние пищальники во главе с неким Ромашкой среди прочих каширян судились с монастырским слугой Софонкой Кирилловым)[182], и в Торопце (согласно данным писцовой книги 7048, т. е. 1539/40 г.)[183] и, видимо, в ряде других городов например, в Муроме (во всяком случае, они «ставились» на монастырском сельце Чегодаево, будучи в муромском посаде, и «силно имали» у тамошних монастырских крестьян провиант и фураж[184]). Пожалуй, можно согласиться с мнением А.А. Зимина, который писал о том, что компактные поселения пищальников (на наш взгляд, во всех этих случаях речь идет, скорее всего, о пищальниках «казенных») не случайно находились в пограничных городах[185]. Входя в состав их гарнизонов (наряду с воротниками, пушкарями и детьми боярскими, местными или присланными на годование) и будучи постоянно готовыми к службе, они усиливали оборону на северо-западной, западной, южной и юго-восточной границах Русского государства.
Кстати, в переписке относительно новгородского «пищального наряда» 1545 г. снова всплывают «казенные» пищальники. Они должны были явиться на государеву службу лично, «своими головами», так же, как «наряжаемые» пищальники, имея на руках «наряду у всякого человека по пищали по ручной, да по 12 гривенок безменных зелья, да по 12 гривенок свинцу на ядра[186]». Любопытный момент порховские «казенные» пищальники «изстарины тянут всякое тягло с черными людми», поскольку их дворы (общим числом 5) «все стоят на черной земле на тяглой на посадской и тянут с черными людми»[187]. Тем самым косвенно подтверждается тезис И. Пахомова о двойственной природе пищальников как социальной группы внутри формирующейся «чиновной» (от слова «чин») иерархии Русского государства раннего Нового времени.
Подведем предварительный итог. Сохранившиеся актовые материалы: летописные свидетельства и разрядные записи 1-й половины XVI в. четко и недвусмысленно свидетельствуют в пользу предположения о том, что в эти десятилетия пищальники в массе своей это пехота, вооруженная ручным огнестрельным оружием. К артиллерийской прислуге отношения они не имеют (или практически не имеют) в отличие от посохи, которая наряду с инженерными и саперными работами активно привлекалась ко всякого рода подсобным работам при «наряде». Конечно, учитывая позднесредневековую практику, когда мастер сам изготавливал огнестрельное оружие и боеприпасы к нему, сам же его и использовал, полностью исключить вероятность того, что на начальных этапах (вплоть до конца XV в.), пока огнестрельное оружие носило, по выражению О.В. Двуреченского, «штучный характер», так оно и было. Однако на рубеже XVXVI вв., когда начинается массовое перевооружение русской пехоты на огнестрельное оружие (об этом подробнее сказано будет позже), шедшие параллельно процессы специализации и профессионализации привели к тому, что производство огнестрельного оружия и его применение чем дальше, тем больше будет сосредотачиваться в разных руках (впрочем, в «наряде» совмещение функций будет просматриваться, судя по всему, еще довольно долго[188]). И когда А.Н. Кирпичников пишет в своей классической работе о военном деле средневековой Руси о том, что главной обязанностью пищальников было управление артиллерийскими орудиями-пищалями[189], то такой вывод представляется ошибочным и никак не подтверждается сохранившимися источниками (напомним, кстати, и упоминавшийся выше тезис ученика мэтра О.В. Двуреченского о том, что с конца XV в. использование ручного огнестрельного оружия стало массовым). Мнение же А.В. Чернова, который за двадцать лет до А.Н. Кирпичникова писал о том, что «в лице пищальников русское войско впервые получило отряды пехоты, поголовно вооруженной огнестрельным оружием», и что «пищальники позволили правительству впервые широко применить ручное огнестрельное оружие, усилив тем самым конницу, вооруженную луками со стрелами»[190], представляется более объективным и соответствующим показаниям источников.
Путаница в вопросе относительно того, кем же были пищальники, артиллеристами или пехотинцами, вооруженными ручным огнестрельным оружием, на наш взгляд, отчасти связана была с отмеченной И. Пахомовым «двойственностью» их происхождения и, как следствие, социального статуса. Еще раз подчеркнем имеющиеся в нашем распоряжении документы и свидетельства показывают, что пищальники времен Василия III и в начале правления Ивана IV четко делились на две группы относительно немногочисленных «казенных» пищальников, «государевых холопов», и служилых людей наравне с иными категориями формирующегося служилого «чина». Их служба была, судя по всему, если не наследственной, то, во всяком случае, их дети и родственники имели приоритет при зачислении на освободившиеся по тем или иным причинам «вакансии». Неся государеву службу, «казенные» пищальники образовывали отдельную социальную группу, имевшую определенные привилегии (судебные и податные), и, судя по всему, имели право заниматься разного рода хозяйственной деятельностью, дававшей определенный «приварок» к государеву жалованию (возможно, собираемые с тяглых людей пищальные деньги частично шли на покрытие расходов по содержанию «казенных» пищальников). При этом, похоже, «казенные» пищальники были специалистами широкого профиля и могли обращаться не только с ручным огнестрельным оружием, но, возможно, и с «лехким» нарядом (и, само собой, могли варить зелье и изготавливать боеприпасы). Характерный пример по сообщению составителя Постниковского летописца, возможно, великокняжеского дьяка Постника Губина Маклакова, во время казанской экспедиции 1530 г. русские потерпели поражение еще и потому, что «по грехом в те поры тучя пришла грозна, и дожщь был необычен велик. И которой был наряд, пищяли полуторные и семипядные, и сороковые, и затинные (тяжелые ручные пищали, гаковницы. В.П.), привезен на телегах на обозных к городу, а из ыных было стреляти по городу, и посошные и стрельци (очевидно, что здесь имелись в виду равно как пушкари, так и пищальники. В.П.) те пищали в тот дожщь пометали»[191]. Нетрудно заметить, что в этом эпизоде стрельцы-пищальники обращались с легкой артиллерией, а не только с ручницами.