Возможно, дело было просто в том, что после тех триумфальных Игр все стало немножко иначе и для Аделины, и для ее наставницы.
Пять или шесть лет спустя, разговаривая с Тарасовой о превратностях спортивной жизни, я спросила тренера, не считает ли она, что, после того как Сотникова стала олимпийской чемпионкой, Буянова оказалась к этой новой ответственности не готова, предоставив спортсменке возможность самостоятельно принимать решения относительно собственного будущего? И что точно так же к этому оказалась не готова Этери Тутберидзе, чья спортсменка Юлия Липницкая стала обладательницей золотой олимпийской медали в командном турнире.
На мой взгляд, Аделину не надо было отпускать, безапелляционно ответила Тарасова. Когда спортсмен становится олимпийским чемпионом, это накладывает на тренера особенную ответственность. В том числе и за дальнейшую судьбу подопечного. Аделина никогда не была в самостоятельном плавании, ее просто-напросто не учили этому. Могу ошибаться, но мне кажется, что изначально Лена готовила эту спортсменку не на одно четырехлетие и не на одну победу. Просто все, что творилось после тех Игр вокруг Сотниковой, было немножко похоже на всеобщее сумасшествие. То же самое, как мне кажется, происходило и вокруг Липницкой. Когда спортсмен добивается большого успеха, вокруг него мгновенно появляется большое количество советчиков. Этот процесс обязательно нужно контролировать, но у тренера, как правило, уже не остается на это никаких сил. Вот и тогда, я считаю, ни у Буяновой, ни у Тутберидзе не было четкого плана, как строить дальнейшую работу, чтобы не выпускать ситуацию из-под контроля. К сожалению, такие вещи тренер начинает понимать всегда с опозданием
На мой взгляд, Аделину не надо было отпускать, безапелляционно ответила Тарасова. Когда спортсмен становится олимпийским чемпионом, это накладывает на тренера особенную ответственность. В том числе и за дальнейшую судьбу подопечного. Аделина никогда не была в самостоятельном плавании, ее просто-напросто не учили этому. Могу ошибаться, но мне кажется, что изначально Лена готовила эту спортсменку не на одно четырехлетие и не на одну победу. Просто все, что творилось после тех Игр вокруг Сотниковой, было немножко похоже на всеобщее сумасшествие. То же самое, как мне кажется, происходило и вокруг Липницкой. Когда спортсмен добивается большого успеха, вокруг него мгновенно появляется большое количество советчиков. Этот процесс обязательно нужно контролировать, но у тренера, как правило, уже не остается на это никаких сил. Вот и тогда, я считаю, ни у Буяновой, ни у Тутберидзе не было четкого плана, как строить дальнейшую работу, чтобы не выпускать ситуацию из-под контроля. К сожалению, такие вещи тренер начинает понимать всегда с опозданием
Все последующие интервью с Буяновой и Сотниковой, с одной стороны, все больше убеждали меня в нелепости этого разрыва, с другой убеждали в обратном что подобное развитие событий было предрешено какими-то высшими силами. Зачем? Возможно, как раз затем, чтобы показать, сколь хрупкими и уязвимыми бывают даже самые великие люди и самые прочные отношения. И как эфемерен может быть успех, если из него выпадает хоть одна составляющая.
Когда я перечитывала тексты когда-то сделанных интервью, мне было неимоверно сложно избавиться от ощущения, что между безгранично любящими друг друга тренером и фигуристкой в какой-то момент вдруг выросла стеклянная стена, они бились в нее с двух сторон в попытке достучаться друг до друга и не смогли этого сделать. Смешно, но даже на те интервью я ездила в ЦСКА к каждой из них по отдельности. К Буяновой, к Сотниковой, потом снова к тренеру и снова к Аделине.
Я ведь сразу после Олимпийских игр собиралась ехать в Японию на чемпионат мира, планировала это, рассказывала мне спортсменка. После Игр съездила на шоу, где полностью откатала обе свои программы специально для того, чтобы поддерживать форму. Потом вернулась домой, возобновила тренировки, а несколько дней спустя вдруг почувствовала, что наступила резкая усталость. Видимо, позитивных эмоций, полученных после победы на Олимпийских играх, какое-то время хватало, чтобы продолжать кататься, ощущая при этом подъем. А потом они как-то враз закончились. Не хочу сказать, что у меня испортилось настроение или пропало желание тренироваться. Просто внутри образовалась абсолютная пустота.
Это очень меня напугало. Никак не могла понять, что со мной происходит. Делилась своими ощущениями с мамой, с тренером. Они объясняли, что это нормально, когда после невероятного эмоционального взлета наступает столь же сильный спад. Но все равно было не по себе. Может быть, потому, что при всей послеолимпийской эйфории я так и не смогла до конца осознать, что произошло. Слишком быстро и неожиданно все случилось. Олимпийская победа во всех отношениях изменила мою жизнь. Начиная с того, что меня везде стали узнавать. Иногда внимания бывало действительно слишком много, но Нет. Я всегда хотела этого. С детства. Глупо, да? Но мое детское представление о счастье было именно таким: я куда-то прихожу, и все знают, кто я такая.