Секс у нас с Антоном сломался в тот последний день весны, когда мы, как обычно, почти без слов, столкнулись, сплелись, свалились на постель, утоляя друг об друга физическое желание. Даже зная, что все это уже кончается, мы продолжали трахаться каждый день.
Но завтра он переставал быть моим мужем.
И выезжал из квартиры.
И в первый раз я в процессе задумалась об этом: что он был будет с другими женщинами.
Мой мужчина. Мой единственный мужчина. А я его единственная женщина.
То есть, уже не единственная.
Все внутри заледенело и кончилось. Как-то разом.
Он почувствовал это тогда и остановился.
Спросил: «Не хочешь?»
Я помотала головой, опасаясь, что меня стошнит, если я открою рот.
Он встал и ушел в ванную, а оттуда на кухню и остался спать там на диване.
Я не смыкала глаз до самого рассвета, но притворилась спящей, когда он встал, стал кипятить чайник, одеваться.
Заглянул в комнату: «Машина за вещами приедет через полчаса».
Тогда я встала, впрыгнула в джинсы и ушла из дома.
Шла долго, пешком, не глядя по сторонам, но все равно пришла к загсу слишком быстро.
Там разбрасывали блестящие конфетти, рис и лепестки цветов, там играла музыка, там хлестало из бутылок шампанское Но мне надо было в соседнюю дверь.
Там мне поставили еще один штамп в паспорт и выдали свидетельство о разводе.
Когда я вернулась домой, на полу валялись какие-то ошметки веревок и куски картона, на столе лежали ключи, и у меня больше не было мужа.
Я так и не поцеловала его на прощанье.
Зато сейчас
Поцелуй за все те поцелуи, которые так и не переросли в страсть, как бы я ни старалась. Я очень хорошо старалась я выбирала только лучших. Я выбирала тех, от которых сердце билось сильнее. Но магии так и не случалось. Их поцелуи были мне скучны как алгебра.
Даже необременительного романа мне не доставалось. А затягивать их в серьезные отношения я не имела права.
Сейчас я позволила себе совсем немного. Один-единственный раз перестать держать себя в руках. На секундочку, растянутую в вечность этим поцелуем.
Кончится эта вечность и что дальше? За пределами нашего слияния жизни нет. Оставаться здесь где тепло губ, острота жалящего языка, гладкость зубов, один вздох на двоих. Словно не расставались. Никогда.
Никогда.
Я поймала его руки, уже нырнувшие под кофту, с трудом оторвалась от таких знакомых губ, сделала шаг назад и сказала:
А теперь, пожалуйста, уходи и больше никогда не появляйся рядом со мной.
Пандора
Всю жизнь мечтала хоть в чем-то сделать Антона и оставить стоять вот такого ошеломленного, моргающего, растерянного. С эрекцией, конечно. Чтобы ощутил, что потерял. Прямо сейчас. И насладиться выражением его лица.
А дальше уже можно вежливо прощаться с заказчиками, обсуждать, когда прислать готовые фотографии, куда перечислить деньги, обмениваться контактами на будущее. И сбегать в квартиру Егора.
Он пока не вернулся с работы, и у меня было время, чтобы прийти в себя, расплести какофонию чувств, попытаться разложить все по полочкам. Выдохнуть. Почистить зубы.
Что бы это ни было, оно не повторится.
Но на сердце не было покоя: я пыталась читать буквы разбегались, а смысл ускользал, включала сериалы и не понимала проблемы этих людей, села разбирать фотографии и зависала над каждой по десять минут, а потом закрывала, так ничего и не сделав. Там работы было от силы на час, но внутри меня как будто перекатывались звенящие китайские шарики и не давали оставаться на месте.
Я шаталась из комнаты в комнату, заглядывала в холодильник, открывала кухонные шкафы, включала и выключала воду, падала на кровать и тут же подскакивала.
Обнаружила дверь на балкончик, вышла туда и застыла: прямо под ним в неглубоком овраге шумела маленькая, но бойкая речка. Шумела лихо, говорливо, так что я поначалу приняла этот звук за какие-то работающие механизмы.
Был там даже низенький водопад, возле которого сидели две кошки: рыжая и черепаховая, и черепаховая время от времени окунала в воду лапку, будто проверяла температуру.
Между речкой и балконом ввысь вздымались серебристые стволы эвкалиптов. Я даже сорвала листик, растерла между пальцами он пах как пастилки от кашля.
Потрясающе! Настоящие эвкалипты! Это почти так же круто, как деревья, усыпанные апельсинами посреди зимы. Они тут, кстати, тоже в изобилии росли вдоль оврага.
В общем, ничего не знаю, но до возвращения Егора из Москвы я тут точно остаюсь. Потому что на родине сейчас пахнет только снегом и сухим, перегретым батареями, воздухом. И уж конечно никакие говорливые речки не радуют беспечных котиков.
Во входной двери скрежетнул ключ, и я выпрыгнула в комнату, как будто стеснялась того, что меня могут застигнуть за любованием рекой и густо-зелеными зарослями.
О, привет, Лесь! в руках у Егора была стопка разнокалиберных розовых коробочек. Надеюсь, ты любишь пирожные.
«Пандора» прочитала я название на них. Егор, а ты точно знаешь, что там пирожные? Мне вот страшновато открывать.
Надеюсь, вино «Подарки Афродиты» не так страшно? поинтересовался он, выставляя на стол еще и несколько темных бутылок.
Ну хоть не проклятия Афины я аккуратно приоткрыла коробочку и достала тарталетку с клубникой. Ладно, что бы сейчас я ни выпустила из этого ящика, надеюсь, соседство с ванильным кремом пошло ему на пользу.