Дженис, это была «Тойота крессида», сказал Арментроут, и шар его головы, освещенный сзади, повернулся то ли к Кокрену, то ли к окну. Если только вы не имеете в виду какую-нибудь еще машину например, автобус.
Идите в жопу, доктор, ответила женщина, вы меня больше не запугаете. Она была припаркована по всем правилам, и
Дженис, резким тоном перебил ее другой мужчина, переходить на личности нельзя, и это даже не обсуждается. Если хотите остаться, соблюдайте правила. Он поднял голову. Вы пришли на группу по самооценке?
Кокрен понял, что вопрос относится к нему, и нерешительно поплелся вперед.
Проходите и садитесь, Сид, распорядился Арментроут и сказал, обращаясь к группе: Это новый пациент Сид Кокрен.
Кокрен ускорил шаг, прищурился от света и направился к ближайшему свободному креслу, которое оказалось в конце стола, рядом с рассерженной молодой женщиной; окно оказалось справа и чуть позади него.
Здравствуйте, Сид, сказал мужчина, одернувший сердитую женщину; на нем, как и на Арментроуте, был белый халат, и он, по всей видимости, тоже являлся врачом. Как поживаете?
Кокрен посмотрел в молодое улыбающееся лицо и ровным голосом ответил:
Прекрасно.
Хо-хо! вставил Арментроут.
Меня зовут Фил Мьюр, продолжал молодой врач. Мы собрались здесь сегодня, для того чтобы обсудить проблему самооценки. Я как раз говорил о том, что нельзя никого полюбить, пока не научишься любить самого себя
Его перебила все та же женщина:
А я как раз говорила: «Идите в ж, доктор». Она указала на Арментроута. Ему. «Хо-хо!» Гнусный жирдяй.
Кокрен испуганно взглянул на нее и поймал себя на том, что ему приходится сдерживать улыбку. Загорелое лицо под шапкой растрепанных белокурых волос, с раздвоенным подбородком, широким ртом и высокими скулами выдавало характер, которому лучше всего подходило французское слово gamin[16], а смеховые морщинки под глазами и на щеках заставляли воспринимать ее взрыв как некую ребяческую браваду.
Рассчитывая спасти ее от изгнания с группового тренинга, он снисходительно хохотнул, как будто услышал какую-то нейтральную шутку.
Но стоило ей резко повернуть голову к нему, как он осекся. Ее зрачки были не больше булавочной головки, и вокруг радужек было слишком много белого, и туго натянутая кожа на скулах шла пятнами
Неожиданно для всех старичок, который только что, как всем казалось, спокойно дремал, подался вперед и стукнул хрупким кулачком по столу, разбросав костяшки забытого кем-то домино.
Убийцы! взревел он. Вот кто вы такие! Врачи-убийцы! Вы убиваете меня своими иголками! Он резко повернулся в кресле и вдруг стиснул обеими руками горло Мьюра.
Мьюр сумел подняться на ноги, подняв вместе с собой и старичка, но разжать сдавившие горло пальцы не смог, и жилы под напряженным подбородком вздулись, как натянутые канаты.
Санитары! взревел Арментроут, вскакивая на ноги, отшвырнув кресло. Зеленый код! Срочно, инъекцию!
Дверь дежурного поста с грохотом распахнулась, оттуда выскочили двое санитаров, которые с помощью нескольких поднявшихся из-за стола пациентов оторвали старика от Мьюра и уложили на пол лицом вниз.
Во имя Иисуса, я стану хрустящей отбивной! хрипел старик, прижатый щекой к клетке линолеума. Сучьи дети! Хеклы-Джеклы![17]
Арментроут стоял у стола.
Торазин, приказал он медсестре, двести миллиграммов внутривенно. «На вязки» в «тихую комнату», пока я не отменю. Из коридора вбежали двое охранников в форме; быстро оценив обстановку, они прицепили к поясам дубинки, нагнулись к старику, и державшие его пациенты разошлись по своим местам. Во время этой суматохи под потолком зажглись люминесцентные лампы, и врачи с пациентами снова расселись по местам с таким видом, будто групповое занятие только началось.
Тут кто-то дернул Кокрена за рукав, и он чуть не подскочил, поняв, что это та самая женщина, Дженис, но, повернувшись, он вдруг обнаружил, что она улыбается. Ей было не больше тридцати.
Привязанный за руки и за ноги к кровати в «тихой комнате», сказала она, он быстро придет в себя.
Кокрен улыбнулся ей в ответ, тронутый тем, что она взяла на себя труд перевести для него жаргон психиатров, не дожидаясь от него признания в своей неграмотности; на самом-то деле он все понял, так как ему самому довелось в 1990 году полежать «на вязках» в «тихой комнате».
Ага, неопределенно отозвался он, надеюсь, что так и будет.
Двое тружеников психического здоровья вкатили в зал красную каталку, подняли на нее старика и пристегнули ремнями. Кокрен увидел удаляющуюся медсестру с пустым шприцем.
Мьюр потер горло.
И полагаю, Дженис Он поглядел на нее через стол, не договорил и начал снова: Дженис, может быть, теперь воздержитесь от ненужных выпадов?
Приношу всем свои извинения, сказала она и проводила взглядом удалявшуюся каталку. Надеюсь, мистеру Регеши станет лучше.
Приношу всем свои извинения, сказала она и проводила взглядом удалявшуюся каталку. Надеюсь, мистеру Регеши станет лучше.
Он просто вспылил, бросил Арментроут, вновь устраиваясь в кресле. Совершенно нехарактерно для него.
Мы ощущаем себя уязвимыми, подверженными различным опасностям, хрипло сказал Мьюр, занимаем оборонительную позицию и стараемся перейти в атаку, если не способны быть довольными собой. Мы чувствуем себя наподобие жуков на дороге, на которых в любой момент могут наступить.