Еще один обычный день
Но проходя мимо зарядной панели, замечаю подключенный телефон Бранта. Смотрю вниз по лестнице, нет ли его поблизости, и нажимаю кнопку включения. На том сайте для обманутых супругов измененные телефонные пароли числятся в списке главных тревожных сигналов, но мне еще не удавалось заполучить телефон Бранта, когда его нет рядом. Батарея почти разряжена. Значит, он разговаривал весь последний час? В этой местности сигнал иногда слабый, если пользоваться телефоном слишком долго, аккумулятор садится быстрее.
Экран загорается белым окном уведомления. С номера 212 поступило сообщение.
Нет предварительного просмотра.
Контакт не обозначен никаким именем.
Воровато оглядывая кухню, убеждаюсь, что я совершенно одна, и набираю пароль, чтобы выполнить вход.
Дата нашего первого свидания.
Телефон гудит и предлагает «повторить попытку».
Просит повторить еще раз.
Странно. 4-5-0-4 пароль из четырех цифр, который мы используем всюду. На кнопочной панели в гараже. Как пинкод для наших дебетовых карт. В качестве пароля к нашей охранной системе.
Хмурюсь, опять смотрю в сторону лестницы и пробую другую комбинацию.
Его день рождения.
Телефон гудит, просит повторить.
Набираю свой день рождения.
Дату нашей свадьбы.
Номер нашего дома.
Последние четыре цифры его социальной страховки.
Телефон вибрирует, и меня уведомляют, что устройство заблокировано на пять минут в связи с большим количеством неверных попыток.
Дерьмо.
Тяжело вздохнув, возвращаюсь к столешнице и заканчиваю резать овощи. Стиви Никс печалится об утерянном былом, а я мысленно молюсь, чтобы в ближайшие пять минут муж не поднялся на кухню
Глава 11
Рен
Обнимаю Сэйдж, она вся дрожит. Мы жмемся друг к другу на краю кровати в углу нашей лачуги, накидываем на себя одеяла, будто они могут защитить от этого неведомого чудовища за кухонным столом. Незнакомец возится с нашей керосиновой лампой.
Сто лет такой вещью не пользовался, сообщает он, когда огонек начинает лизать стекло изнутри.
Отблески пламени озаряют отметины и морщины на его лице. На щеках и лбу круглые ямочки, от крыльев носа к уголкам рта идут глубокие борозды.
Мама как-то говорила мне, что в стране свирепствуют болезни. Она утверждала, что люди всегда болели и умирали, передавая ужасные неизлечимые болезни от одного к другому.
Наверное, этот мужчина чем-то переболел.
Или болен до сих пор.
Он сбрасывает свою тяжелую куртку, не сводя с нас глаз.
Тут хорошо. Тепло.
Мы молчим, а Сэйдж, похоже, даже ни разу не моргнула.
Вас здесь только двое? спрашивает чужак, закидывая ногу на ногу. Он крупный мужчина, а на нашем маленьком деревянном стуле кажется еще крупнее.
Мы молчим, а Сэйдж, похоже, даже ни разу не моргнула.
Вас здесь только двое? спрашивает чужак, закидывая ногу на ногу. Он крупный мужчина, а на нашем маленьком деревянном стуле кажется еще крупнее.
Сэйдж трясется, я стискиваю ее руками.
До крайности странно наткнуться на двух одиноких юных леди в лесной глуши, говорит он, ухмыляясь. С вами точно больше никто не живет?
Я молчу.
У вас имена есть? интересуется он, снимая с головы шапку. Волосы у него темные, спутанные, словно давно не мытые. Чужак проводит по ним толстыми пальцами, но делает только хуже. Сколько вам лет?
Мы упорно молчим. Он чужой. Непрошеный гость. Мы ему ничего не должны и не собираемся отвечать на его вопросы.
Наклонившись вбок, мужчина лезет в задний карман, достает что-то и с глухим стуком кладет на стол. Оно черное и со стволом, как наш дробовик. Должно быть, что-то вроде маленького ружья.
Вы такое видели, девочки? Он берет вещь со стола, показывает нам. В свете керосиновой лампы блестит темный металл.
Стискиваю зубы так, что сводит скулы, а ладони, прижатые к ночной сорочке Сэйдж, становятся влажными. Потом под мышками выступает пот, и тут я осознаю, что с той секунды, когда он ворвался сюда и заполнил наш дом чувством опасности, сама не перестаю дрожать.
Полагаю, никакой розетки здесь нет? спрашивает чужак, оглядывая хижину. Поднявшись, он обходит комнату, топоча и шаркая ботинками по деревянному полу. Вы, девочки, электричеством пользуетесь?
Не знаю, о чем он говорит. Чем бы оно ни было, никогда про такое не слышала.
Должно быть, вы меня разыгрываете, произносит он, осмотрев нашу кухонную утварь. Это какой-то «Домик в прерии».
Я читала книги, ими занята вся полка в углу, но не понимаю, что он имеет в виду и почему это кажется ему таким забавным.
Он снова опускается на один из кухонных стульев, и под его весом скрипят соединения. Вот бы стул под ним рассыпался, мелькает у меня в голове. Возможно, мы сумели бы убежать из дома, растеряйся он хоть на миг. Опять же, на дворе холодно, а у нас не будет времени ни шнурки завязать, ни куртки схватить. Без пищи и воды, не имея понятия, куда идти, мы умрем от переохлаждения скорее всего, еще до восхода солнца.
Где ваши родители? спрашивает он, опуская щетинистый подбородок на кулак. Со своего места я вижу его ногти с въевшейся грязью и задаю себе вопрос, сколько же он бродил по лесу. Я знаю, что вас здесь не двое.
Чужак разминает переносицу.