Когда ввели гейшу, чье тело теперь занимал Тэнси, зрители оживились. Поползли шепотки, сальные шутки, но мне сейчас было не до пустой болтовни. Почему судья изменил приговор? Почему сенсей написал ложное заявление?! Почему они оба решились на позор, после которого один выход покончить с собой?!
Словно издалека, до меня долетало:
виновным в краже имущества госпожи Акеми?
Да, господин судья.
в попытке незаконно покинуть город?
Да, господин судья.
в краже лодки?
Да, господин судья.
в попытке скрыть фуккацу?
Да, господин судья.
Желаете ли вы искупить свою вину, совершив добровольное самоубийство?
Нет, господин судья.
Почему судья вообще согласился на пересмотр дела?! Ясухиро ему не указ, хоть сотню писем в суд напиши. Участь Камбуна тоже вряд ли мешала судье спать по ночам. Оставил бы заявление без внимания, а приговор без изменений! Через два года Камбун вышел бы из тюрьмы
Не к казни же через ссылку его приговорили, в конце-то концов!
приговариваю Сабуро из Фукугахамы к ссылке. Завтра утром он отправится под охраной на остров Девяти Смертей!
Я вышел на улицу. Приговор мельнику ничуть не занимал меня. Судья, думал я. Сенсей Ясухиро. Полагаю, вы получили приказ, который не могли не выполнить. А если вы после этого останетесь в живых, не прибегнув к самоубийству, то каждый из вас получил даже два приказа.
Покончить с собой? Запрещено.
Глава вторая. Гейша и дочь аптекаря
1. «Вы пришли попрощаться со мной?»
Думаете, это столб? Вкопан в землю?
Нет, это не столб. Это я.
Битый час я торчал напротив аптеки, не решаясь войти. Кажется, я всех напугал своим замешательством. Сперва в аптеку перестали заходить покупатели. Завидев меня, они хмурились и кусали губы. Здоровье у нас отменное, читалось в их позах и походке, в лекарствах мы не нуждаемся. И вообще, к аптеке толстяка Судзуму мы забрели по чистой случайности. Ускорив шаг, они проходили мимо меня чуть ли не бегом. Те же смельчаки, кто все-таки рисковал заглянуть к аптекарю, вылетали прочь, сыпля проклятиями. Можно было поставить золотую монету против драной циновки на то, что желанного лекарства им не досталось. Время от времени дверь приоткрывалась, в щели блестел встревоженный глаз хозяина аптеки; блестел и гас, удаляясь во тьму.
Я делал вид, что ничего не замечаю. Стою и стою, мало ли? Мне было неловко, как если бы я пришел не ради благого дела, а вовсе наоборот. Ноги превратились в деревяшки: шагни упадешь. Вернуться домой? Нет, это и вовсе стыд кромешный.
На улицу вышел помощник Йори, тощий парень двадцати лет. Ну как вышел? Был вытолкнут без жалости, и я даже знаю, чьей рукой. Встрепанным щеглом Йори пролетел расстояние от крыльца до меня, бухнулся на колени и ударился лбом оземь, расплескав мелкую лужицу.
Я не сразу понял, что это поклон.
Она не виновата, прохрипел Йори, бледный как привидение. Это сплетни, Рэйден-сама[29]! Она ни в чем не виновата, уверяю вас!
Кто? Что?!
Сказать по правде, я оторопел.
Она, Рэйден-сама. Клянусь, это все злые языки!
Поздравляю со свадьбой, невпопад откликнулся я. Вот, соблаговолите принять
И протянул ему коробку со сладостями.
Я нес коробку как подарок для Теруко. Это ее, юную дочь аптекаря, я собирался поздравить с намечавшейся свадьбой. Старые обиды умерли, хотел сказать я визитом и подарком. Будь счастлива, отбрось беспокойство! Я не держу зла, я желаю тебе тысячу благ и восемьдесят две радости! Словами я это сказать бы не смог. Язык костенел, едва я начинал думать об этом. Подарок, краткий визит, беседа о пустяках и надежда, что Теруко все поймет.
Сейчас эта надежда разбилась вдребезги.
Свадьба? Свадьбы не будет, Рэйден-сама, Йори плакал, честное слово, плакал. Слезы текли по щекам, красным от болезненного румянца. Я глубоко признателен вам за внимание. Благодарю вас, свадьбы не будет, извините меня, пожалуйста
Это еще почему? Ты раздумал жениться, болван?! вежливость слетела с меня, будто ворона с забора, по которому ударили палкой. Ты опозорил девушку?! Ах ты, мерзавец!
Я схватился за плеть.
Что же вы такое говорите, Рэйден-сама?
Йори сел на пятки, всплеснул руками. Сам Фудо-мёо, непоколебимый защитник, чей лик приводит в ужас и тот не тронул бы несчастного Йори даже пальцем.
Я опозорил? Это меня опозорили! Да я хоть сейчас, хоть сию минуту! Это все она, Теруко! Не хочет замуж, хочет в монахини. Уперлась, ослица, не сдвинешь
В монахини?
Ну да! Уже и голову себе обрила
Держи!
Я сунул ему коробку. Рванул с места, вспорхнул на крыльцо, ворвался в дом:
Теруко! Теруко-тян, где вы?
Аптекарь прятался от меня. В лавке было пусто и темно. Пахло снадобьями, у меня закружилась голова: от запаха, от возбуждения ли, не знаю.
Теруко-тян!
Я не замечал, что зову ее как ребенка[30]. От моего крика на полках зазвенели, задребезжали флаконы и баночки. Качнулись на стойках бронзовые весы. Взвесили мое беспокойство и сочли его чрезмерно тяжелым.
Здравствуйте, Рэйден-сан. Вы пришли попрощаться со мной?
Я не узнал ее. Куда девалась прежняя порывистая Теруко? Статуэтка, вырезанная из старой криптомерии, с наголо обритой головой. Сбрив волосы в знак отказа от мирских страстей, дочь аптекаря превратилась в незнакомку.