Итак, Гизо отмечал важную социально-политическую роль образования для прогрессивного развития общества, настаивая на необходимости взаимодействия и сотрудничества политиков и ученых в деле управления государством. Он писал в «Мемуарах»: «Два дела, на мой взгляд, являются необходимыми: первое, чтобы силы, посвятившие себя интеллектуальной работе, элита писателей и ученых, были привлечены к управлению государством; чтобы они свободно объединялись вокруг правительства и находились бы с ним в естественных и привычных отношениях. Второе, чтобы правительство не оставалось чуждым к нравственному развитию последующих поколений чтобы оно смогло установить личные связи между ними и государством, в недрах которого их создал Бог». Сами правительства, существовавшие в годы Июльской монархии, называли «правительствами ученых»; впервые видные деятели французской науки находились в таком количестве во главе государства. «Людей разума по профессии»[368] Гизо знал очень хорошо, поскольку сам был одним из них.
Гизо рассматривал Университет, созданный в 1808 г., объединявший высшее и среднее образование, а после закона 1833 г. и начальное образование в единую систему, как инструмент, который король должен использовать в интересах нации, содействуя развитию свободных конкурирующих учреждений. Гизо ставил перед собой следующие цели в области народного просвещения: во-первых, передать управление воспитанием и образованием правительству; во-вторых, объединить всех людей, служащих в учреждениях народного просвещения в единый корпус; в-третьих, поставить образовательные учреждения под контроль специальной администрации. Система образования должна функционировать как аналог социальной системы, а университет являться прототипом общества.
Гизо был убежден в необходимости теснейшей взаимосвязи социальных вопросов с проблемами воспитания и образования: «Невежество народа является источником многих бед, от которых страдает нация Образование, если оно хорошее, это сразу добродетель индивидуального и коллективного прогресса, даже если человек, пользующийся его плодами, не испытывает еще потребности в нем Не опасайтесь, что массы неистово попросят вас обучить их, поднять выше того морального и интеллектуального уровня, на котором они находятся. Они не ведают этой потребности; надо развить ее в них, чтобы они получали от этого удовлетворение»[369].
Если система образования должна быть аналогом социальной системы, то встает вопрос о социальном неравенстве, существующем в обществе. Применительно к образованию Гизо подчеркивал, что дети рождаются с очень разными способностями, склонностями и задатками, что накладывает отпечаток на организацию воспитания и обучения. Образование носит иерархический характер: дети представителей беднейшей части населения получают только элементарные навыки счета, письма; так называемое «трудолюбивое население» городов может отправить своих детей в высшие начальные школы, где они приобретут профессиональные знания; для детей из среднего класса, то есть из семей крупной буржуазии, созданы средние учебные заведения, дающие либо традиционное, классическое образование, либо образование, необходимое для занятий торгово-промышленной деятельностью. Высшая школа дает профессиональное образование. Как отмечал Ребуль, такая система предполагала наличие нескольких степеней, скорее параллельных, нежели последовательных[370].
С 1829 по 1847 гг. объем средств, выделявшихся из бюджета на нужды народного просвещения, увеличился в 2,7 раза (с 7 292 000 франков до 19 269 438 франков)[371]. При этом основные средства шли на развитие начального образования: в 1829 г. на начальное образование было выделено 99 677 франков, на среднее 1 809 498; в 1832 г. на начальное 1 056 400 франков, на среднее 1 737 481; в 1834 г. 1 568 796 на начальное, 1 738 701 на среднее; в 1835 г. 4 921 356 и 1 639 414 франков соответственно[372].
Княгиня Ливен
15 февраля 1837 г. у Гизо скоропостижно скончался от воспаления легких 21-летний сын Франсуа. После смерти сына у Гизо осталось трое детей: старшей дочери Генриэтте на тот момент было восемь лет, Полине шесть, Гийому четыре.
Вернувшись на улицу ля Виль-Эвек после погребения Франсуа, Гизо бросился на постель своей дочери Генриэтты, прошептав: «У меня есть только ты»[373]. Сорок пять лет спустя она вспоминала об этом, как будто это произошло только вчера. Гизо, несомненно, принимал участие в воспитании и обучении своих детей, однако именно жёны, сначала Полина, потом Элиза, выполняли все материнские заботы. Вторично овдовев, и особенно после смерти Франсуа, Гизо все хлопоты переложил на плечи 72-летней матери.
Княгиня Ливен
15 февраля 1837 г. у Гизо скоропостижно скончался от воспаления легких 21-летний сын Франсуа. После смерти сына у Гизо осталось трое детей: старшей дочери Генриэтте на тот момент было восемь лет, Полине шесть, Гийому четыре.
Вернувшись на улицу ля Виль-Эвек после погребения Франсуа, Гизо бросился на постель своей дочери Генриэтты, прошептав: «У меня есть только ты»[373]. Сорок пять лет спустя она вспоминала об этом, как будто это произошло только вчера. Гизо, несомненно, принимал участие в воспитании и обучении своих детей, однако именно жёны, сначала Полина, потом Элиза, выполняли все материнские заботы. Вторично овдовев, и особенно после смерти Франсуа, Гизо все хлопоты переложил на плечи 72-летней матери.