Меня охватывает самая настоящая паника. Такого сильного страха я еще ни разу не испытывала.
«Все время» это в этом году или «все время» с тех самых пор, как Курт начал тут учиться?
С тех пор, как Курт начал тут учиться, говорит Джош, с трудом проглотив ком в горле.
Неужели все вокруг тоже думают, что мы парочка?
Я слышала, как наши одноклассники шутили по этому поводу, но никогда не воспринимала их слова всерьез.
Не знаю. Джош трясет головой, но потом говорит: Наверное
О господи!
Мне трудно дышать.
Джошуа начинает странно смеяться. Почти истерично. Но быстро замолкает.
Так ты с кем-нибудь встречаешься? С кем-то другим? не отступает он.
Нет, просто отвечаю я. Ни с кем с прошлого года.
Круто. Он быстро стучит пальцами по стопке с экземплярами «Тинтина», стараясь скрыть свою радость.
А ты? Ты с кем-нибудь встречаешься? спрашиваю я, изо всех сил стараясь, чтобы мой голос звучал ровно.
Нет, смеется он. Ни с кем с прошлого года.
Мне хочется кричать от радости. Оказывается, я нравлюсь ему, но он думал, что не может нравиться мне. Происходящее кажется мне чем-то невероятным. Я надеялась, что у Джошуа есть ко мне какие-то чувства, но сложно поверить, что мои мечты оказались правдой. Разве возможно, что человек, который мне нравится вот уже три года, тоже симпатизирует мне? Такое чудо не может случиться в реальной жизни. Джош, похоже, тоже в замешательстве. Он пытается что-то сказать, но его взгляд падает на книгу Сфара.
Может, посмотрим что-нибудь еще? Пойдем? Он меняет тему беседы.
Нет. Я обнимаю книгу обеими руками. Это именно то, чего мне хотелось.
Глава 7
Я все еще прижимаю к себе книгу, теперь упакованную в синий фирменный пакет, пока мы бредем к Сене. У меня еще час до встречи с Куртом в «Маре», где мы собирались поесть суши. Теплый вечер постепенно обнимает город, и улицы начинают оживать. Мне кажется, что я парю над тротуаром. Я украдкой бросаю взгляды на Джошуа, улыбаюсь, краснею. И что самое замечательное, Джош ведет себя так же нелепо. Слова застревают в горле. Мой любимый левой рукой сжимает локоть правой, словно это якорь, который удерживает его на месте.
Как мне себя вести? Жаль, что, узнав о взаимной симпатии, мы тут же не перешли к поцелуям. Мне бы хотелось сказать: «Слушай. Ты мне нравишься, я нравлюсь тебе, так давай найдем уединенный парк, чтобы вволю пообниматься».
Мы обходим группу туристов, рассматривающих миниатюры Нотр-Дама. Джош сглатывает.
Давай проясним, говорит он, когда я пригласил тебя сходить со мной в магазин, то не пытался ну увести у Курта. Это было ну знаешь, дружеское предложение. Не хочется, чтобы ты считала меня гадом.
Я не считаю тебя гадом. Я улыбаюсь в ответ.
Но Джош смотрит на вычурный балкон, на резную каменную арку, на огромный рекламный плакат зимних Олимпийских игр в Шамбери, на что угодно, кроме меня.
Просто в прошлые выходные я понял, что, даже если у тебя есть парень, я все равно хочу с тобой общаться.
Это значит, он хочет быть для меня не только другом. Мое сердце сжимается от радости.
В прошлые выходные? переспрашиваю я.
В Йом-Кипур, уточняет Джошуа.
Джош бросает на меня взгляд, чтобы понять, слежу ли я за потоком его мыслей. И, заметив, что я ничего не поняла, он пускается в рассуждения, не дожидаясь моего вопроса. Кажется, он рад сменить тему разговора.
Это период между Рош ха-Шана, который празднуют за день до нашего возвращения в школу
Это еврейский Новый год? перебиваю я.
Да, Джош кивает. Так вот, время между Рош ха-Шана и Йом-Кипуром нужно провести за размышлениями. Иудеи думают о совершенных ошибках, просят прощения, принимают важные решения. И Йом-Кипур отмечают как завершение этого непростого периода.
Мы обходим по разные стороны месье с бассет-хаундом, и, когда вновь оказываемся бок обок, я замечаю, что расстояние между нами сократилось вдвое.
То есть ты хочешь сказать, что обдумал свою жизнь и решил стать мне другом? Хотя и не придерживаешься еврейских традиций?
Это может как-то помешать нашей дружбе? Джош лукаво улыбается.
В ответ внимательно смотрю ему прямо в глаза.
Джошуа смеется, но затем задумчиво пожимает плечами:
Не знаю. Есть что-то поэтическое в этом времени года. И я же не говорю, что ко мне пришло духовное озарение. Да вообще, мне кажется, что в этом нет ничего особенного. Просто захотелось все как следует обдумать.
Конечно, в этом нет ничего такого. Мои родители католики, но никогда не ходят на мессу. Я даже не знаю, верят ли они в Бога. Но при этом каждый год ставят рождественскую елку, которая дарит нам всем ощущение покоя и счастья. В традициях на самом деле есть что-то хорошее.
А ты веришь в Бога? спрашивает Джош.
Его прямота почему-то не удивляет меня. Мы как раз подошли к громаде Нотр-Дама, отражение которого мерцает в темных водах реки, что протекает рядом. Какое-то время я смотрю на собор и только потом отвечаю:
Я не знаю, во что верю. Меня можно считать агностиком. И одновременно свидетелем рождественской елки
Мне нравится твой подход. Джош улыбается.
А ты атеист, празднующий Йом-Кипур, улыбаюсь я в ответ.
Так и есть, легко соглашается Джошуа.