Профессор Фонтейн, учитель информатики, останавливается у моей парты, протягивая первое домашнее задание. У нее заостренный подбородок и огромный лоб, отчего ее лицо похоже на треугольник.
Сегодня утром я видела вашу сестру.
Я даже не подозревала, что профессор Фонтейн меня знает. Хотя что тут удивительного, наша школа такая маленькая.
Да? стараясь не показывать свое волнение, говорю я.
Обычно, когда в разговоре упоминают имя Хэтти, за этим следует что-то неприятное.
Это было в кабинете медсестры. И выглядела она очень плохо.
Хэтти! Я же говорила ей!
Профессор Фонтейн уверяет меня, что жизни сестры ничего не угрожает, и отказывается отпустить меня с урока, чтобы я убедилась в этом лично. Когда раздается последний звонок, я пишу Курту эсэмэску: «Увидимся позже», а затем несусь в административное крыло, врываюсь в вычурную резную деревянную дверь и
И мое сердце сбивается с ритма.
На диване комнаты ожидания развалился Джошуа. Он вытянул ноги, и теперь они прячутся под низким кофейным столиком. Руки его скрещены на груди. Джош всем своим видом демонстрирует досаду, но при виде меня его брови невольно поднимаются в удивлении.
Я в ответ отчаянно краснею. Ну почему мне так не повезло с лицом? Генетика все-таки страшно несправедливая штука. Я тороплюсь к столу постовой сестры и на французском спрашиваю ее о состоянии Хэтти. Медсестра машет в сторону дивана, даже не поднимая головы от бумаг. На ее запястье звенит браслет с подвеской в виде инициалов.
Я не могу сдвинуться с места. Живот скрутило узлом.
Подождите там, говорит медсестра, словно я не поняла ее жеста.
И снова взмах рукой, снова звон подвески.
Я в ответ отчаянно краснею. Ну почему мне так не повезло с лицом? Генетика все-таки страшно несправедливая штука. Я тороплюсь к столу постовой сестры и на французском спрашиваю ее о состоянии Хэтти. Медсестра машет в сторону дивана, даже не поднимая головы от бумаг. На ее запястье звенит браслет с подвеской в виде инициалов.
Я не могу сдвинуться с места. Живот скрутило узлом.
Подождите там, говорит медсестра, словно я не поняла ее жеста.
И снова взмах рукой, снова звон подвески.
Двигайтесь, ноги. Ну же. Двигайтесь!
Но я не могу сдвинуться с места. И наконец медсестра отрывает взгляд от бумаг и раздраженно на меня смотрит. Мои ноги приходят в движение и шаг за шагом, как заводную куклу, несут меня вперед, пока я не оказываюсь на другом конце дивана от Джошуа. Маленького дивана. Просто диванчика какого-то.
Оказалось, что, пока я стояла к Джошуа спиной, он успел сменить позу, наклонившись вперед и упершись локтями в колени. И теперь он смотрит на картину с изображением Жанны ДАрк, окруженной божественным сиянием.
Я была уверена: если я заговорю с Джошуа, то буду выглядеть как круглая дура, однако еще глупее я буду выглядеть, если стану делать вид, что его тут нет. Я перебираю в уме темы для разговора нужно что-то легкое, необязательное, а в моем горле застревает ком. Джошуа молчит и это молчание лишь больше пугает меня. Должно быть, тогда, в кафе, я действительно была не в себе и он просто помог мне из жалости, а сам, добровольно, никогда бы не заговорил со мной и уж точно никогда теперь он не будет со мной общаться
Джошуа откашливается.
Кажется, это хороший знак. Хороший.
Первый день удался? выпаливаю я.
На лице парня появляется забавное выражение. Глупый вопрос? Неужели такой вопрос ему обычно задает мама? Хэтти часто подкалывает меня, утверждая, что я говорю, как мама.
Бывало и лучше. Он кивает на дверь в офис директрисы.
О И тут до меня доходит. О! Извини. Я пришла к медсестре, поэтому я предположила
Все нормально.
И, если судить по его тону, так и есть.
Интересно, почему Джошуа вызвали к директрисе. Потому что он пропустил ее приветственную речь? Или потому что опаздывал на уроки? Жестоко наказывать его за это в первый же день. Все эти мысли стремительно проносятся в моей голове, а потом я осознаю, что мы молчим уже секунд двадцать, и это как-то уж совсем глупо.
Скажи ему. Скажи ему. Просто скажи ему уже хоть что-нибудь!
Слушай, решаюсь наконец я. Мне очень стыдно за произошедшее в июне. Я выпила слишком много таблеток и мало что помню о той ночи, но уверена, ты заплатил за мою еду, поэтому хочу вернуть тебе деньги. И извини За странное поведение. Спасибо, что проводил меня домой. И заплатил за мою еду.
Джошуа явно ждет, когда я наконец-то замолчу.
Все нормально, только и говорит он.
И я снова чувствую себя полной дурой.
Но Джош хмурится, будто тоже чувствует себя глупо. Затем проводит рукой по коротко стриженным волосам, умудряясь при этом их сильно растрепать.
В смысле Не волнуйся. В этом нет ничего такого. И тебе не нужно возвращать мне деньги, речь идет всего о нескольких баксах, пускается он в объяснения.
Вот этот момент. Прямо сейчас. Тот момент, когда я должна прикоснуться к его руке и сказать, что я хочу ответить любезностью на любезность и пригласить его в кафе. Но я и слова не могу из себя выдавить.
Все нормально? спрашивает Джош, и на лице его появляется какое-то странное выражение.
И только через несколько секунд до меня доходит, что он уже в третий раз сказал «все нормально». Тут я понимаю: черт, да он же сам смущен! Его смущение придает мне уверенности.