Теория депрессии, как и в случае с учением о других главных психических расстройствах, возникла после того как были освоены эффективные лекарства. Исследования двигались в направлении от работающих антидепрессивных веществ к созданию концепции, объясняющей их действие и описывающей биологическую подоплеку симптомов депрессии. При этом вещества, показавшие антидепрессивный эффект, изначально принадлежали классам препаратов, далеких от психиатрии, антитуберкулезные и антигистаминные средства.
Предыстория современной науки о депрессии началась вдалеке от западной психиатрии. В 1930-х гг. индийские врачи внедрили в практику резерпин, средство для понижения артериального давления. Резерпин изготавливается из корня раувольфии, который в Индии использовали для лечения укусов змей. В 1950-е гг. резерпин стали применять на Западе и вскоре заметили, что он производит успокоительное действие.
Иногда резерпин плохо влиял на психическое состояние пациентов. В отдельных случаях он усиливал депрессию. К таким случаям, предположительно, относится история болезни Эрнеста Хемингуэя, чья депрессия обострилась на фоне приема резерпина.
Лабораторные животные странно реагировали на резерпин. Сначала наступала скоротечная фаза активации, а потом начиналось продолжительное торможение. Оказалось, что резерпин повышает в щели между нейронами уровень моноаминов (серотонина, норадреналина, дофамина и др.) веществ, связанных с аффективными процессами. Однако потом выделяемый организмом фермент моноаминоксидаза (МАО) этот уровень снижает. В результате возникает долговременный, сохраняющийся несколько дней, дефицит моноаминов. Если животным давали не только резерпин, но еще антидепрессант ипрониазид, то фаза торможения не наступала. Антидепрессант сам по себе не вызывал активацию, он лишь останавливал снижение уровня моноаминов, замедляя действие МАО.
Ипрониазид разрабатывался как препарат для лечения туберкулеза. В 1952 г. случайно проявился антидепрессивный эффект этого вещества. Журнал Life опубликовал материал об успехах в лечении туберкулеза, сопровождавшийся фотографией с танцующими пациентами, почувствовавшими удивительный прилив энергии после приема ипрониазида.
Исследования эффектов резерпина и ипрониазида, проведенные в 1950-е гг., помогли начертить эскиз будущей теории депрессии. В начале 1960-х гг. представление о процессах, происходящих в мозге под влиянием антидепрессантов, расширилось. Ученые поняли, что антидепрессанты воздействуют на моноамины двумя путями: не дают МАО разлагать их (антидепрессанты группы ИМАО) или повышают их уровень (трициклические антидепрессанты).
Непонятно было, почему амфетамин, повышающий уровень моноаминов, не работает против депрессии. Амфетамин сначала поднимает настроение до уровня эйфории, а потом обрушивают человека в пучину подавленности. Было сделано предположение: разные вещества по-разному действуют на разные нейромедиаторы. Что-то сильнее влияет на норадреналин, что-то на серотонин.
В 1965 г. в США была опубликована статья с главным тезисом в науке о депрессии действие антидепрессантов объясняется тем, что они повышают уровень норадреналина в мозге.
В 1967 г. британский ученый Алекс Коппен опубликовал работу, посвященную роли другого моноамина серотонина. В 1969 г. в журнале Lancet была напечатана эпохальная статья российского психофармаколога Изяслава Лапина на эту же тему[32]. На основании этих публикаций сделали вывод все известное эффективное лечение депрессии, будь то антидепрессанты или электросудорожная терапия, связано с повышением уровня серотонина.
Так получилось, что в США внимание ученых сконцентрировалось на норадреналине, а в Европе на серотонине. В американском журнале Science больше публикаций о роли норадреналина в развитии депрессии, в то время как серотониновая теория чаще обсуждалась на страницах британского журнала Lancet.
Сторонники первой теории считали, что повышение серотонина не более чем побочный эффект, главное это повышение норадреналина. Проблема, о которой авторы норадреналиновой теории знали, но не стали акцентировать на ней внимание, отсутствие антидепрессивного эффекта у кокаина, хотя это вещество, с биохимической точки зрения, делает то же самое, что и антидепрессанты, т. е. повышает уровень катехоламинов норадреналина и дофамина.
В конце 1960-х гг. сложилось компромиссное представление антидепрессанты повышают серотонин, из-за чего улучшается настроение, и повышают норадреналин, из-за чего прибавляется энергия.
Моноаминовая модель депрессии варьируется в зависимости от того, какой вес придается конкретному классу моноаминов. Есть теория, по которой норадреналиновая система не работает нормально, если поломана серотониновая система. До сих пор нельзя уверенно сказать, что дефицит какого-то определенного нейромедиатора является необходимым и достаточным условием для депрессии.
Со временем наука о депрессии обратилась к изучению других химических веществ (ацетилхолин, ГАМК, глутамат, глицин) и вторичных посредников (молекул, действующих не между нервными клетками, а внутри клетки), но на первом плане долгое время оставались серотонин и норадреналин. В 1980-е гг. внедрение антидепрессантов нового типа селективных ингибиторов обратного захвата серотонина дало решающий перевес серотониновой теории.