Мадемуазель Дюмон, которая собиралась отправиться к себе на ферму и как раз садилась на велосипед, едва успела спрятаться в тупике, бросив велосипед посреди улицы.
Из своего убежища она видела быка, который в нерешительности, как ей показалось, остановился перед витриной галантереи, будто заинтересовавшись собственным отражением в стекле, хотя, вероятно, он просто услышал, как внутри магазина лает собачка.
Именно в этот момент мадам Граншан, которая была тогда беременна, подошла к дверям своего дома; от страха она не могла попасть ключом в замочную скважину и, оцепенев, замерла на пороге. К счастью, бык недолго пребывал в нерешительности: появилась группа преследующих его молодых людей, целью которых было не позволить ему вернуться на место трагедии.
Бык свернул в улицу Дам и выскочил на Лис, сея панику в толпе. Затем взобрался на дамбу, пересек виноградники замка (называвшиеся тогда виноградниками Бланшона) и достиг Малой Роны выше моста.
В это время к мосту с криками «le taureau, le taureau!..[187]» подбегали несколько перепуганных до полусмерти жителей Фурка, уверенных, что за ними гонится бык. По мосту шли направлявшиеся в Фурк арлезианцы; услыхав крики, они, не раздумывая, перелезли через ограждение моста и застыли, спиной к пустоте, судорожно держась за перила.
В кавалькаде спасающихся от зверя были двое раненых: мадам Кламон и мадам Марба.
Бык, переплыв реку, выбрался на берег ниже моста, перед домиком охранника дамбы Сестье. Тут дорогу бестии заступил сторож из mas du Merle[188], но бык ударил рогом его лошадь одного удара хватило, чтобы та с распоротым брюхом скатилась с дамбы. К счастью, сторож, не растерявшись, спрыгнул с седла и остался невредим.
Бык спрятался в густых зарослях ивняка, где провел часть ночи; затем, ведомый безошибочным инстинктом, под покровом темноты переплыл Большую Рону и вернулся на свое пастбище в Кро, чудом избежав проводимой жандармерией облавы.
Бык спрятался в густых зарослях ивняка, где провел часть ночи; затем, ведомый безошибочным инстинктом, под покровом темноты переплыл Большую Рону и вернулся на свое пастбище в Кро, чудом избежав проводимой жандармерией облавы.
На месте катастрофы зрелище было ужасающее: на трибуне или под ней находилось почти сто пятьдесят человек. Большинство были тяжело ранены: переломы, ушибы, поражение внутренних органов. <>
Действенную помощь оказали немедленно прибывшие из Арля врачи Бенуа, Пикар и Ремюса. Раненые были перевязаны и переправлены в больницу в Арль, где ими занялись доктор Кальве, доктор Вазоль и студент-медик Ламурё.
Три человека погибли на месте: Мариюс Фьёа, по прозвищу Пий IX, 62 года, бывший владелец кафе и муниципальный советник, и супруги Буаре, управляющие усадьбой Об, прибывшие на представление в Фурк с двумя детьми, которые, к счастью, уцелели. Тела убитых положили около замкового рва.
Еще четверо скончались от ран. Двое при перевозке в больницу: мадемуазель Гонне, 16 лет, продавщица в торговом доме «Корон», проживавшая в Арле на улице Марбрьер, и ее подруга Игнасиа Наваро, 17 лет, из Фонвьея. Спустя несколько дней в больнице умерла Аделаида Клод, вдова Ориоля, 35 лет, мать пятнадцатилетней дочери, и мадам Антуанетта Бене, супруга месье Пешере. <>
Разумеется, жандармерия начала расследование, чтобы установить виновных в происшествии. 18 августа на место катастрофы прибыли представители прокуратуры из Нима. В прессе сообщалось о древесине, изъеденной жуками-короедами, о трухлявых досках, неправильной сборке, но все это было мало похоже на истинную причину. Впрочем, следствие никому не предъявило обвинений, и дело закрыли.
В отличие от рассказа доктора Жан-Поля Рабани где, кроме описания драматических событий, содержалось еще множество подробностей: фамилии пострадавших, социальное и имущественное положение жертв, размер выплаченной компенсации, затраты на госпитализацию и похороны, указы муниципального совета Фурка и Арля, рассказ отца Анджея был краток. Мне показалось, что, слушая его, я отчетливо улавливаю францисканскую жалость к животному косвенному виновнику трагедии, а также куда менее заметное восхищение ловкостью, решительностью и отвагой быка, позволившим ему переплыть две большие реки, избежать облавы и, проделав долгий путь, отыскать свое пастбище.
Возвращаясь поздним вечером домой по висячему мосту на Малой Роне образцу инженерного искусства начала века, я слез с велосипеда, чтобы рассмотреть столь красочно описанные доктором Рабани место переправы быка через реку и его встречу с несчастной лошадью сторожа перед домиком охранника дамбы Сестье. Домика уже не было. В зарослях у подножия дамбы из земли выглядывали словно бы опаленные пожаром остатки фундамента, торчали две-три трухлявые балки, под ногами хрустели какие-то черепки (возможно, от керамических горшков), валялось несколько кирпичей вот и все, что осталось от чьей-то некогда теплившейся здесь, жизни.
Как же быстро пропадают следы человеческого присутствия земля поглощает их, впитывает, будто заживляя рану
Сам берег реки, заросший черной ольхой и ясенем, был почти недоступен; рядом, в гуще лозняка, бересклета и бузины, пели соловьи. Казалось, весь этот уголок, подсвеченный каким-то неземным зеленоватым сиянием, дрожит от их пения. Со всех сторон неслись трели и щелканье необычайной чистоты и силы, повисая в воздухе, будто крохотные осколки магического кристалла, в которых отражается майское небо.