А во-вторых, нужно исходить из понимания факта, что женщине в этом мире все еще трудно преодолевать складывавшиеся поколение за поколением стереотипы относительно ценности женского труда, и из осознания, что у нее впереди или позади хоть счастливейший, но и тяжелейший путь вынашивания и рождения ребенка, что все-таки она эмоционально невероятно уязвима в связи с неоднократными гормональными перестройками, и потерять душевное равновесие ей бывает достаточно просто. И исходя из этих знаний, быть к женщине добрее, относиться с пониманием, а потому не ставить ребром довольно унизительный вопрос кто кому должен, особенно если она находится в декрете.
А во-вторых, нужно исходить из понимания факта, что женщине в этом мире все еще трудно преодолевать складывавшиеся поколение за поколением стереотипы относительно ценности женского труда, и из осознания, что у нее впереди или позади хоть счастливейший, но и тяжелейший путь вынашивания и рождения ребенка, что все-таки она эмоционально невероятно уязвима в связи с неоднократными гормональными перестройками, и потерять душевное равновесие ей бывает достаточно просто. И исходя из этих знаний, быть к женщине добрее, относиться с пониманием, а потому не ставить ребром довольно унизительный вопрос кто кому должен, особенно если она находится в декрете.
Что будет, если однажды она задастся вопросом: а должна ли женщина ухаживать за своим ребенком, кормить молоком и любить его? А если она пойдет дальше и задастся вопросом, следует ли ей вообще вынашивать дитя? Может быть, и по этой причине в том числе женщин, категорически не желающих иметь сейчас детей, становится все больше. Пока Илон Маск заботится о том, чтобы спасти человечество, по возможности колонизировав Марс или другую пригодную для жизни планету, переживая о том, что может исчезнуть человек, как итог многомиллионной эволюции, некоторые переживают, обеспечивать или нет женщину. Мне грустно. И смешно. И снова грустно. Быть может, Илон Маск старается зря
Мне уже за тридцать. Я никак не могу решиться на ребенка. Муж просит о сыне или дочери, но меня каждый раз что-то останавливает. Мне слишком нравится жить для себя. Что вы думаете об этом?
Я расскажу свою историю, а решать вам.
Единственная власть, которую я приемлю по отношению к своим детям и от которой я получаю невероятное удовольствие, это когда я своей нежностью усыпляю непоседливых крошек, ни за что не желающих засыпать. У меня есть несколько фирменных приемов, которые срабатывают всегда: нежное поглаживание вверх и вниз по бархатной головке и шелковой шейке любимой доченьки и легкие прикосновения поочередно к каждому пальчику маленьких ручек моего любимого сына. Я тихо напеваю им колыбельные, написанные мною специально для каждого из них, которые они уже знают наизусть и все равно каждый раз перед сном просят повторить. Как это трогательно наблюдать, когда их глазки потихоньку закрываются и они отдаются власти уютного сна. Мои маленькие ангелочки, мои сокровища.
Разве можно было представить, что я, женщина, кричавшая с вызовом всему миру, что у меня никогда не будет детей, что я не так глупа, чтобы стать частью продуманной государственной системы, с таким ужасом буду размышлять о том, что этих крошек могло бы никогда не быть и моя жизнь оказалась бы не прожитой и наполовину, а я не познала бы себя и на треть без них. Как же я была глупа тогда, поддаваясь влиянию собственных детских травм и модным веяниям времени. Когда завела трех котов вместо троих детей. Никогда не бывает вовремя Когда я оказалась на первом сохранении (с сыном) в палате с девочками, потерявшими беременности, я с холодным ужасом внутри слушала их истории и благодарила вселенную, что у меня все сложилось хорошо.
До сих пор помню слова невероятно красивой и доброй девушки Алены, прошедшей через экстракорпоральное оплодотворение, которой удалили левую маточную трубу, где ошибочно прижился один из эмбрионов; остальные погибли, что означало попытка оказалась неудачной и весь этот нелегкий путь придется повторить сначала. Только теперь шанс еще ничтожнее, так как труба осталась одна, правая. Алена говорила: «Девочки, если бы у меня была возможность поделиться со всеми девчонками мира, я бы сказала: рожайте сразу, как только встретили своего человека. Мы с мужем ждали десять лет. Десять лет мы откладывали это событие, из года в год готовясь к нему. Мы хотели заработать достаточно денег, вдоволь отдохнуть, идеально обустроить свою квартиру, чтобы потом родить детей. Но время работало не в нашу пользу. Мы опоздали. Да, у нас есть все. Все, кроме детей. Теперь для нас ЭКО единственный шанс. Но он не стопроцентный. Самое большое, о чем я жалею, что мы не решились на детей с самого начала».
Другая, Зульфия, девушка на шестом месяце с замершей беременностью. Это уже девятая беременность: две дочки, четыре аборта, три замерших. Врач ее узнает и просит передать мужу, чтобы тот остановился, иначе в следующий раз она может умереть. Кому тогда воспитывать дочек? Зульфия соглашается и тихо плачет. Ее нельзя осуждать. Она иноверная. По их законам она обязана родить мужу сына, или тот будет иметь полное право развестись с ней и взять себе в жены новую женщину ту, что сможет родить наследника. А тут генетическая поломка: каждый раз, когда получается сын, беременность замирает на поздних сроках. Такое бывает. Девочки рождаются, а мальчики нет. Поэтому и четыре аборта: все четыре девочки, а мужу Зульфии дочери больше не нужны, он каждый раз ведет беззащитную и оттого покорную жену на подпольный аборт. И требует сына. И она понимает, что этот раз не последний. А я понимаю, что мне очень повезло, я живу по человеческим законам, а не по скотским, хотя мы находимся в одной стране.