Он заглядывает к нам время от времени, беседует с самыми мудрыми нашими учеными, а потом исчезает, не высказав ничего, кроме каких-нибудь соображений, касающихся истории, или не сделав мелких улучшений какой-нибудь колдовской манипуляции.
— Ты же знаешь, что мы не можем удерживать в Анклаве людей против их воли. Те, кто считает, что должен жить здесь, сами принимают такое решение. Ведь именно поэтому и была разработана процедура наложения Печати. Да если бы мы и захотели, сомневаюсь, что нашелся бы кто-нибудь достаточно могущественный, чтобы задержать Роберта хоть на день дольше, чем тот хочет сам.
— Не сомневаюсь. Просто временами мне кажется, что Роберт не столько следует нашему плану, сколько своему собственному.
Айн невольно улыбнулась.
— Забавно: только вчера я упрекала Роберта в том, что он действует без всякого плана.
На лице Генри отразилось изумление.
— И что же он ответил?
— Ничего.
— Ну вот видишь, это доказывает мою правоту. Он никогда на самом деле не объясняет нам, что делает и зачем: исчезает на три года, а потом из него о его путешествии и слова не вытянешь. И не забудь: он ведь так и не рассказал нам, о чем с ним говорил Ключ, когда ему было семь… нет, восемь лет.
— Девять. Не рассчитывай на то, что он расскажет теперь. Не думаю, что это когда-нибудь случится.
Генри отвел глаза, потом протянул:
— Если подумать, откуда мы знаем, что Ключ вообще говорил с ним? Разве ты слышала их разговор? У тебя есть какое-нибудь представление, о чем шла речь?
— Нет. И никто этого не знает.
— Так откуда же известно, что Роберт говорит правду? Айн выпрямилась на своем стуле.
— Зачем бы ему лгать? Не теперь, а тогда, в девять лет? Какие у него могли быть основания? Он еще ничего не знал об Анклаве и не утвердился во мнении, что не желает присоединяться к нам. Для него тогда все это было просто большим приключением.
— Согласен. Но что останавливало его впоследствии? Не кажется ли тебе странным, что за все годы существования Анклава Роберт оказался единственным членом Великого Дома, наделенным колдовской силой? И почему даже в столь юном возрасте он решил общаться с нами, но не присоединяться к нам? Ведь даже его собственный брат поспешил принести клятву. Меня тревожит и то, что Роберт гораздо сильнее любого из нас. Его способности далеко превосходят все известные примеры. Как ты сама только что сказала, едва ли мы сможем остановить Роберта, если он повернется против нас.
— Боюсь, ты видишь угрозу там, где ее нет, — покачала головой Айн, стараясь отогнать подобные мысли прежде, чем они укоренятся в ее уме. Она по-прежнему испытывала сильное желание защитить Роберта. — Роберт нам не враг. Он никогда ничем нам не угрожал.
Генри пожал плечами, но остался при своем убеждении.
— Я знаю, как ты его любишь, но меня смущает и еще кое-что: кроме Финлея, единственная представительница Великого Дома, наделенная колдовской силой, кому удалось пройти сквозь врата, — это Дженн, девушка, которую привез сюда Роберт и которую он от нас забирает. И теперь их двое, двое могущественных колдунов, не связанных клятвой. Что мы на самом деле знаем о них?
Утренний иней блестел в лучах затянутого туманом солнца, и поросшая травой лужайка казалась непорочно белой. Однако следы торопящихся по делам людей уже прочертили эту совершенную белизну: работать здесь начинали рано. Роберт помогал Мике седлать лошадей, старательно проверяя все ремни и пряжки сбруи, — предстоял нелегкий путь по горам. К счастью, погода улучшилась, и можно было рассчитывать, что до вечера дождь не начнется. К этому времени путники достигнут уже более безопасной дороги в предгорьях к востоку от Голета.
Роберт взвалил на спину лошади последний вьюк, а Мика стал затягивать ремни. Дженн уже сидела в седле и ждала, когда будут готовы остальные.