На его лице было написано сожаление, словно он пытался уверить Дженн, будто считает все случившееся досадным недоразумением, которое легко рассеять. Патрик явно не испытывал ничего, кроме любопытства. Больше всех смущена казалась Айн; она все время нервным движением отбрасывала с лица волосы.
Финлей, опустив глаза, с мрачным видом сидел у противоположной стены. Хотя братья были очень друг на друга похожи, сейчас Финлей казался Дженн совсем незнакомым человеком. Темные волосы падали ему на лицо, скрывая горящие глаза. Дженн знала, что они горящие, — как же иначе? Не задумываясь, она спросила:
— Что вы теперь собираетесь делать?
Финлей вздрогнул, предположив — и совершенно справедливо, — что вопрос адресован ему. Однако прежде чем он успел ответить, Генри наклонился вперед и заговорил:
— Это в основном зависит от вас, моя дорогая. От того, чего вы хотите.
Дженн взглянула на старика, отметив про себя его доброе лицо, его ласковый голос.
— Я? Как я могу что-то решать? Да и какое значение имело бы мое решение? Вы ведь уже определили, что со мной станется. Финлей добивается, чтобы я осталась здесь. Он, да и не только он, уверен, что может уговорить брата уехать без меня. Попробуйте сказать, что это не так! Попробуйте отрицать, что вы только и думаете о том, как много я могу сделать для вас!
Краем глаза Дженн заметила, что Роберт безуспешно пытается скрыть усмешку. Именно в этот момент ей стало ясно: да, ему все-таки можно доверять. Не постарайся он спрятать улыбку, скажи он сейчас хоть что-нибудь, все было бы иначе. Однако он этого не сделал. Он в отличие от остальных явно придерживался мнения, что Дженн вправе определять собственное будущее. Может быть, поэтому-то он и сам не хочет присоединиться к Анклаву. Может быть, именно в этом он расходится во мнениях с колдунами.
Генри медленно покачал головой:
— Нет, я солгал бы, если бы сказал, что не думал о том, какую огромную помощь вы могли бы нам оказать. Поймите, дитя, вы обладаете уникальным талантом.
— Уникальным? В чем?
Генри поднял брови и оглядел остальных, предлагая им ответить на вопрос; все, однако, промолчали.
— Ну, видите ли, ваша сила, как и сила, которой мы все обладаем, — она внутри. Вы с ней родились, и она останется с вами до смерти. Мы на самом деле не знаем, что сила собой представляет и почему один человек ее имеет, а другой — нет. Однако мы знаем наверняка, что это сила стихийная, что она черпает энергию из вашего собственного тела. Если вы слишком часто будете ею пользоваться, то ослабеете, а потом и умрете. Поверьте, такое случалось. Поэтому-то мы и пользуемся аярном. Он ограничивает расход энергии и в то же время защищает нас от бесполезной траты силы. Сам камешек ничего собой не представляет. Мы берем любой и подвергаем его обработке, после чего аярн и служит нашим целям. Генри помолчал и отпил глоток вина.
— Вам нужно все это знать, чтобы понять, как мы смотрим на ваши способности. Вы совершили по крайней мере четыре деяния, требующих огромной силы, без помощи аярна или какого-либо щита. Вы должны были бы погибнуть — а сегодня утром и мы все вместе с вами.
В голосе Генри не было укоризны, но Дженн внимательно посмотрела ему в глаза, прежде чем отвела взгляд. Она взглянула на Финлея, но тот по-прежнему сидел, опустив голову. Что ж, пусть злится.
— Ну хорошо, мы все живы. Что это означает? В чем мое отличие?
Дженн задала вопрос вполне серьезно и несколько растерялась, когда услышала тихий смех Роберта. Повернувшись в его сторону, она язвительно заметила:
— Рада, что вас это так развлекает.
Однако тот совсем не выглядел смущенным, хоть и извинился:
— Прошу меня простить. В один прекрасный день, уверяю вас, вы поймете, почему я смеялся. А сейчас не обращайте на меня внимания.