Что-то похожее было и в поведении людей из гражданского ополчения, решивших в последнюю ночь остаться в административном здании. Большинство из них только получили оружие, но стрелять не смогли. Оставшиеся в живых свидетели на вопрос, почему они не ушли, хотя знали, что потерпят поражение, все отвечали одинаково. Не знаю. Просто мне казалось, что так надо.
Я была не права, когда думала, что эти люди жертвы. Они остались там, потому что не хотели стать жертвами. Если вспомнить об этих десяти днях в Кванчжу, то в памяти возникают мгновения, когда люди, столкнувшиеся с жестоким насилием, близким к смерти, изо всех сил открывали глаза. Мгновения, когда они, выплевывая наполнившую рот кровь и осколки выбитых зубов, с трудом вскидывали тяжелые веки и смотрели прямо на своих палачей. Мгновения, когда они вспоминали о собственном лице, голосе и достоинстве, которое, казалось, было в прошлой жизни. Эти мгновения уничтожат, и придут беспощадные убийства, придут пытки, придут репрессии. Они свалят всех в одну кучу, раздавят, сметут с лица земли. Однако сейчас, если жить с открытыми глазами, если смотреть внимательно, то, в конце концов, мы
Теперь я хочу, чтобы ты повел меня за собой. Хочу, чтобы ты повел меня туда, где светло, где светит солнце, где цветут цветы.
Мальчик с длинной шеей в летней одежде идет по заснеженной тропинке между могилами. Я следую за ним. В отличие от центра города, здесь снег еще не растаял. Края школьных брюк мальчика цвета неба касаются замерзших сугробиков снега, становятся мокрыми и увлажняют лодыжки. Мальчику становится холодно, и вдруг он оглядывается. Он смотрит на меня и улыбается глазами.
Нет, я никого не встретила у могилы. Просто на рассвете я вышла из квартиры, оставив на столе записку спящему брату. Просто села в автобус с рюкзаком, потяжелевшим от документов, собранных в этом городе, и приехала сюда, на кладбище. Цветов не смогла купить. Не смогла приготовить ни водки, ни фруктов, чтобы помянуть его. Я просто взяла с собой лишь подставку для подогрева заварочного чайника с маленькой свечкой посередине, найденную в ящике на кухне, и зажигалку.
Брат Тонхо сказал при встрече, что после переноса могил со старого кладбища в районе Манвольдон на государственное кладбище мать стала вести себя странно.
Узнав день для перезахоронения, мы вместе с другими семьями приняли участие в этом процессе. Открыли гробы, а внутри ужасающий вид. Скелеты, завернутые в полиэтиленовую пленку, а сверху государственные флаги, испачканные кровью Останки Тонхо, однако, выглядели более прилично, потому что до похорон мы смогли привести его в порядок, переодеть. Мы не хотели, чтобы его касались чужие руки, поэтому купили хлопчатобумажную ткань и сами протерли каждую его косточку, одну за другой. Боясь, что для матери держать в руках череп сына будет слишком большим испытанием, я быстро взял его и тщательно протер каждый зуб. И все-таки матушке такая нагрузка оказалась не по силам, не смогла выдержать. Тогда я должен был настоять на том, чтобы она осталась дома.
Среди могил, укрытых снегом, я, наконец, нашла и его последнее пристанище. На старом кладбище в районе Манвольдон, куда я ездила несколько лет назад, на его надгробном камне значились только имя и даты рождения и смерти. Сейчас на новой могильной плите была прикреплена увеличенная черно-белая фотография, взятая из его личного дела школьника. Рядом справа и слева находились могилы учеников старшей школы. Я рассматривала юные лица, запечатленные, судя по черной зимней форме[4], для альбома по случаю окончания средней школы.
Вчера брат Тонхо сказал:
Братишке повезло, он умер сразу, как получил пулю, и это большая удача. Вы так не думаете?
Со странным блеском в глазах он все хотел, чтобы я согласилась с ним. И рассказал об одном ученике старшей школы, расстрелянном вместе с Тонхо и похороненном рядом с ним, который погиб не сразу, и его, очевидно, добили контрольным выстрелом. Во время перезахоронения посреди его лба обнаружили дырку, а задней части черепа не оказалось.
Седой от горя отец этого юноши молча рыдал, зажав рот рукой.
Я открыла рюкзак, достала свечи и одну за другой положила перед могилами мальчиков. Присела, опустившись на одно колено, и зажгла их. Я не читала молитв, не молилась, закрыв глаза. Медленно горели свечи. Оранжевый язычок пламени, беззвучно колыхаясь, лениво прокрадывался в самый центр свечи. Вдруг одной ногой почувствовав холод, я осознала, что все еще упираюсь коленом в сугроб, наметенный перед могилами. Снег впитался в носки и незаметно охладил кожу. Я спокойно смотрела на светящуюся кайму вокруг фитиля, на этот трепет полупрозрачных крыльев.
Примечания
1
В обязательную систему корейского образования входят начальная и средняя школы. Чинсу имеет в виду первоклассника средней школы. Всего в ней 3 класса. Большинству учеников первого класса средней школы 12 лет, последнего 15.
2
Лечебная процедура «прижигание», состоящая в том, что подожженный комочек высушенной полыни прикладывают к телу так, чтобы жар распространился по телу.
3
Движение за новую деревню, начавшееся в 1971 году, контролировалось государством и было направлено на улучшение положения в деревне. В начале 1980 г. движение начало постепенно сворачиваться.