Так у нас только общий, коммунальный
Ну общий так общий! Запишите вот здесь
Ксюша, записав неровными каракулями на какой-то квитанции телефон, развернулась и быстро вышла в прихожую, начала торопливо натягивать куртку, ища глазами на полу свои кроссовки.
Боже, Ксения, ну как вы в этом ходите в такой холод? Да еще и в кроссовках, подумать только! Подождите, я сейчас!
Лиза быстро метнулась в комнату и через минуту снова выскочила в прихожую, неся в руках шикарную норковую короткую шубку и замшевые, просто неописуемой красоты сапожки!
Вот Надевайте! Я это все равно с собой не повезу! И не спорьте! Вам подойдет мы, похоже, один размер носим.
Быстро и решительно стянув с ошарашенной Ксюши ее старую, засаленную на животе и боках куртку и брезгливо отбросив ее в сторону, она заставила ее надеть шубку, сама завязала пояс на талии.
Ну вот Совсем другое дело! А теперь сапоги!
Ксюша безвольно скинула свои кроссовки, присев на низенькую скамеечку, сунула ноги в натуральное и мягкое нутро шикарнейшей обувки, осторожно ступила на линолеум.
Ну, вот Совсем другое дело! с удовольствием повторила Лиза, оглядев ее со всех сторон.
Спасибо только и смогла выдавить Ксюша, выходя на лестничную площадку.
Да не за что улыбнулась ей Лиза. Прощайте. И счастья вам, Ксюша Белкина, насколько это вообще возможно
Она медленно, совсем медленно шла в темноте к своему дому, стараясь изо всех сил ощутить хоть что-то, хоть маленькое счастье ведь мечта ее взяла да и исполнилась! И не мечта даже, а сказочная фантазия перевоплощалась-то она раньше на миг, а тут на тебе получилось, что навсегда Только никакого такого счастья не получалось. Неудобно и неприятно было идти в красивой и легкой шубке, и все тут! И цокать модно каблучками об асфальт не получалось ноги моментально напряглись с непривычки, шаг выходил тяжелый и неуклюжий, как будто шла она на ходулях и боялась рухнуть с них прямо на стылый асфальт. Не в свою шкуру залезла Ксюша Белкина одно слово Бегала и бегала в своем замызганном пуховике, и думала, что так и надо, что только так и правильно потому что не может, не имеет права Ксюша Белкина ходить в норковой шубке! Полная дисгармония жизни получается И еще казалось ей, что предала она четыре самых счастливых своих дня, променяла их на красивый наряд. К тому же надо было теперь как-то домой заявиться, встать во всем этом великолепии перед матерью «Простите меня, Иван Ильич Простите меня, ради бога шептала отчаянно Ксюша, все более замедляя шаг. Как я не хочу идти домой, Иван Ильич! Как мне опять страшно, если б вы только знали»
Уже подойдя к самому дому, она услышала доносящиеся из открытой форточки комнаты громкие голоса матери и дочери своей Ольки и, в изнеможении прижавшись спиной к облупившейся грязно-розовой штукатурке, тихо сползла на черный утоптанный снег.
Вот здесь, в ящике сверху все лежало! Говори, куда унесла, дрянь такая! Ты одна дома оставалась! громко, с надрывом в голосе кричала мать.
Да не брала я ничего! Честное слово не брала, бабушка! плакала Олька.
Да ты, ты взяла, шалава малолетняя! Кто еще-то? А ну, собирайся! Иди и принеси все обратно, слышишь? Или вообще больше сюда не возвращайся! Всю кровь из меня выпили, дармоедки несчастные!
Вот здесь, в ящике сверху все лежало! Говори, куда унесла, дрянь такая! Ты одна дома оставалась! громко, с надрывом в голосе кричала мать.
Да не брала я ничего! Честное слово не брала, бабушка! плакала Олька.
Да ты, ты взяла, шалава малолетняя! Кто еще-то? А ну, собирайся! Иди и принеси все обратно, слышишь? Или вообще больше сюда не возвращайся! Всю кровь из меня выпили, дармоедки несчастные!
Да заткнись ты! Куда я пойду-то? тоже перешла на крик Олька.
Куда хочешь! Чтоб я тебя вообще больше здесь не видела!
«Мамочка, не надо так с ней Прошу тебя, мамочка шептала Ксюша, вся трясясь и вытирая бегущие по щекам слезы. Она ведь и правда может уйти. А куда ей идти, в самом деле? Я сейчас приду кричи на меня Вот только подняться бы сил совсем нет! И где ж твой Господь, Витя, такой близкий к смиренным духом и сокрушенным сердцам нашим? Почему не спасает никого и никогда в тяжелую минуту?»
Она с усилием разогнула дрожащие колени, шагнула в сторону темной дыры подъезда. «Может, соврать что-нибудь? мелькнула в голове трусливая мысль. Ничего, мол, не знаю, не видела Но тогда и про шубу врать надо! Нет, запутаюсь совсем, еще хуже будет» Уже подходя к обшарпанной дерматиновой двери своей коммуналки, обнаружила вдруг, что ключи так и остались лежать в кармане черной китайской куртки теперь еще и в дверь звонить придется. А что делать? Не ночевать же на лестнице!
Ксюша обреченно вдавила кнопку звонка два раза подряд, что означало пришли к Белкиным, и стала ждать, с каждой секундой все больше паникуя от разлившегося в груди тяжелой волной страха. Наконец послышались торопливые, шлепающие разношенными тапками шаги, щелкнул замок и в открывшейся двери образовалось красное злое лицо матери. Лицо тут же приняло совершенно другое выражение: злоба сменилась таким крайним удивлением, будто перед матерью стояла не собственная ее дочь Ксюша Белкина, а по меньшей мере Золушка из сказки, завернувшая прямо с бала в их убогую коммуналку во всей своей красе в алмазах да изумрудах, да невероятных киношных кринолинах с бантами и атласными ленточками.