Не называй меня так!
Прибили их там Прибили
Серега Цаплин месил сапогами грязь и ухмылялся: славный получился марш-бросок, почти как в армии; и отдохнули славно, отвели душу завтра, пожалуй, всё тело болеть будет, а ноги, наверное, и вовсе отвалятся. Всё происходящее забавляло Серегу, хотя бегущий рядом приятель его безбашенного веселья не разделял. Коля Карнаухов шестнадцать лет прожил в небольшом селе, и он лучше Сереги понимал, во что они вляпались.
Говорил я тебе, пропыхтел выбивающийся из сил и стремительно трезвеющий Коля, не лезь ты к ихним бабам! Предупреждал ведь!
Тракторный дизель взревел где-то совсем уже рядом. Замелькали за редкими деревьями отблески фар.
Не отстают! хохотнул Серега. Помимо дороги через кусты поперли!
Ты троим рожи разбил, выдохнул Коля. Они уже не отстанут.
Не дрейфь, Колюня! Ты тоже молодец заводиле нос сломал!
Я нечаянно! Я пьяный был!
Трактор вымахнул из кустов, и был он похож на разъяренное чудовище: глаза горят, дым валит, земля клочьями в стороны разлетается, рык горло раздирает. Беглецы рванули вправо, уходя от света фар, надеясь укрыться в молодой березовой поросли, прежде чем их заметят. Поздно! Их увидели. Из болтающейся телеги-четырехтонки такой вой понесся, что даже дизеля слышно не стало.
Человек двадцать! определил Коля, холодея от мысли, что жить им, возможно, осталось считаные минуты.
Уйдем! азартно рявкнул Серега, врываясь в заросли березок. Не отставай!
Что-то большое и черное шевельнулось близко, раздвигая ветки, ломая тонкие белые стволы. Тяжелая вонь обожгла ноздри Коля даже задохнулся. Свет фар ударил его в спину. Он кубарем полетел вперед, но успел заметить, что большое и черное, возящееся рядом, это вспухшая трехногая корова с обломанными рогами и изодранной грязной шкурой. Он увидел один ее глаз слепой комок слизи с червями. Он запнулся и упал, успев заслонить локтем лицо. Тут же вскочил, хватаясь за гнущиеся деревца. И побежал, покатился, понесся сквозь молодой лесок, слыша, как настигающий трактор с хрустом подминает березки, как гремит скачущая телега, и как победно ревет пьяная деревенская шпана.
Человек двадцать! определил Коля, холодея от мысли, что жить им, возможно, осталось считаные минуты.
Уйдем! азартно рявкнул Серега, врываясь в заросли березок. Не отставай!
Что-то большое и черное шевельнулось близко, раздвигая ветки, ломая тонкие белые стволы. Тяжелая вонь обожгла ноздри Коля даже задохнулся. Свет фар ударил его в спину. Он кубарем полетел вперед, но успел заметить, что большое и черное, возящееся рядом, это вспухшая трехногая корова с обломанными рогами и изодранной грязной шкурой. Он увидел один ее глаз слепой комок слизи с червями. Он запнулся и упал, успев заслонить локтем лицо. Тут же вскочил, хватаясь за гнущиеся деревца. И побежал, покатился, понесся сквозь молодой лесок, слыша, как настигающий трактор с хрустом подминает березки, как гремит скачущая телега, и как победно ревет пьяная деревенская шпана.
Кругом была вонь.
Они утром вернутся, уверенно заявил Иван Панин. Светать начнет и появятся.
От Борисыча влетит, сказал Димка Юреев, уже и сам уставший от своей истерики.
Спите! зло шепнул Миха Приемышев, пряча голову под подушкой. На работу завтра!
Сегодня, поправил Вовка Демин и шумно завозился его кровать была самой скрипучей.
Минут через пять в комнате наконец-то установилась расслабленная тишина, и кто-то даже засопел сонно, подхрапывая. Но вот негромко лязгнуло оконное стекло, плохо закрепленное в раме, и сопение тут же прекратилось.
Слышали? приподнялся Димка Юреев; голос его зазвенел от напряжения.
Девчонки балуют, зевнув, отозвался Иван Панин. Они уже третий день грозятся отомстить за то, что мы их пастой измазали. Повесили, наверное, гайку на окно, и дергают сейчас за ниточку. Я сам так сделать хотел.
Да что же это такое! запричитал Миха Приемышев. Дадите вы мне поспать сегодня или нет?!
В завешенное окошко стукнуло отчетливей.
Ну точно девчонки, сказал Иван. Пионерлагерь какой-то. Могли бы и поинтересней чего придумать.
Это наши вернулись, уверенно заявил Димка, садясь в кровати и глядя в сторону окна. Вовка Володь!.. Эй! Вольдемар!
Ну чего вам?!
Посвети фонариком. Кажется, Серж и Колюня вернулись.
Иван Панин, далеко свесившись с постели, сдвинул в сторону свой чемодан и дотянулся до свечного огарка, прячущегося в углу за кроватной ножкой. Миха уже чиркал отсыревшими от лежания на подоконнике спичками три сломались, четвертая с шипением зажглась. Димка Юреев на огонь покосился неодобрительно, но напоминать о том, что доцент Борисыч свечками пользоваться настрого запретил, не стал все это и так отлично помнили.
В комнате было зябко: щитовой барак выстывал быстро. Прежний руководитель, старенький Максим Юрьевич с кафедры теплотехники, холода не любил и потому следил, чтобы огонь в крохотной котельной, пристроенной к домику, не угасал всю ночь либо назначал дежурного, но чаще сам перебирался в обшитую кровельным железом каморку и до самого рассвета чутко дремал на нарах возле чугунной печки, прижимался к горячим трубам, обмотанным рваными фуфайками, и похрапывал будто большой домашний кот мурлыкал. Едва жар спадал, Максим Юрьевич переставал мурлыкать и просыпался. Тяжелой кочергой он ворошил в горячем горле печи, а потом кормил ее кусками антрацита, выковыривая их из жестяной мятой ванны.