Он отложил сигару.
Одним словом, парень, такое предложение. Сейчас поедешь в одну клинику. Там тебе эту твою контрабанду аккуратнейшим образом изымут и утилизируют. Половина твоего гонорара мне, половина, сам понимаешь, доку. И без шансов. Окей? Вижу, что окей.
Не то, что же здесь не то? Полицейский антиграв скользил так, что, собственно, и движения никакого не ощущалось, голову Эршу опутывала сетка-экран с застежкой-самоликвидатором под подбородком, а Джокер всё не мог поймать, что же не то в поведении таможенного чиновника, в дурацком, да что там дурацком безнадежном, его, Эрша положении, в чудесном появлении дополнительного органа выделения. Мысли путались, репортера «Гэлэкси-моушн» бросало то в жар, то в холод, и предательская слабость то охватывала тело, то вновь отпускала. Реакция отторжения, будь она неладна.
Он, прайм-журналист могущественной медиакорпорации. С ним как с каким-то полуправным то ли третьего, то ли четвертого уровня рейтинга гражданином. Стоп. Вот оно. Вот.
Джокера замутило. Никогда начальник нуль-таможни не стал бы так вести себя с прайм-репортером. Кроме одного случая.
Полковник Херст Оберст разговаривал с заведомым покойником.
Вам плохо, господин журналист?
Охранец. Сама вежливость.
Воздуху
Конвоир дернул за веревочку, и на колени Эрша упала кислородная маска. Джокер жадно схватил ее и пару минут шумно дышал.
В сторону панику. Не с трупом разговаривал полковник. Потому что репортаж. Начальство ждет репортажа. Ай да Джокер, ай да сукин сын. Чутье, вот что значит чутье. Как вовремя он всё смонтировал заранее. Хотел бы Оберст его трупа зачем бы дал говорить с боссом? Ясно, босс от нетерпения на яйцах подпрыгивает, но знает же, что монтаж дело тонкое. Аж позеленел, когда Эрш по подсказке Оберста двенадцать часов потребовал. «Даю, но надеюсь, это будет твой лучший репортаж, Эрш! Понимаешь лучший!»
Где ж не понять. Джокер с тоскливой злобой вспомнил о пятистах юнитах, ушедших в карман начальника таможни, и стольких же на счет клиники Опять же засветили счет клиники, а не доктора. Хорошо это или плохо? С одной стороны, только мертвые не выдают тайн, с другой счет наверняка подставной
Перед глазами всплыло измученное лицо женщины тхага: синяки под глазами, заострившиеся черты лица, два передних зуба выбиты. Губы шевелятся, она что-то говорит «Прокляты все прокляты» Кто все? А, это из репортажа И то верно, будь они все прокляты Кто они? Память в корзине Очистить корзину очистить корзину к такой-то матери, не хочу память, будь они все прокляты, журналистов он не любит, боров, жирный боров
Отпустило. Это бред. Реакция отторжения. А в сухом осадке шеф должен через двенадцать часов получить репортаж. По личному каналу. Значит
Вам луч
Гравилет нешуточно тряхнуло. Вежливый охранник не мешкая замкнул на запястьях Джокера электронные браслеты, а второй забубнил неразборчиво в браслет связи. Джокер разобрал только слово «курса». А потом подушка отключилась, и всё заверте
Свет. Мягкий и матовый, он льется с высокого потолка и совсем не режет глаз, даже после того, как с третьей попытки удается раскрыть слипшиеся веки. Эрш Джокер обнаруживает себя в да, пожалуй, апартаментах: мягкая удобная кровать, письменный стол с узлом связи, пол устлан теплым пласт-покрытием. Всё выдержано в ровных серо-фиолетовых тонах. Вот только окон нет. Но есть дверь.
Встать удается тоже с третьей попытки. За дверью небольшой бассейн: вода изумрудно и призывно искрится; тут же изощренно техногенная душевая душ обычный, душ ионный, душ озонированный, и прочие службы вне зависимости от воли отмечает разум.
Тюрьма. С узлом связи? Эрш бросается к столу, запускает аппаратуру. Время: после катастрофы гравилета прошло около восьми часов. Настраивает личный канал, и в голове раздается недовольный голос босса:
Справился?
Старался, мистер Маккьюз.
Сейчас, погоди. Давай трансляцию.
Эрш сливает боссу содержимое чипа. Откуда ощущение, что из головы льется поток дерьма? Ах, это «Наснимал хрени, пузырь розовой воды». Реникса. Забыть. Эрш закрывает глаза и тут же открывает их не без испуга: перед внутренним взором тяжелораненый боец, от бинтов гангренозная вонь, запах давно не мытого тела и хриплый, протяжный то ли голос, то ли стон: «Сво-олочи» Откуда, зачем? Очищал же корзину!
Пауза. Босс осознает полученное. Наконец, заветное «дзинь-звяк» сообщение о заходе суммы на счет. Одобрил, значит, босс. Жаль, что денежек этих уже того след простыл.
Отлично, Эрш. Это твой лучший репортаж, без врак. То, что надо, парень. Завтра проснешься знаменитым, изрекает босс и гасит канал.
О, что-то новенькое. Скупой на похвалу Маккьюз выдал. Эрш бросается в душевую, задирает перед зеркалом пижаму, поворотясь спиной, пытается разглядеть поясницу никаких шрамов. Впрочем, какие шрамы при современной коллоидной-то медицине. Интересно, она еще там или уже того?..
Почка в тебе, голос раздается, кажется, прямо из воздуха.
Ты кто? Призрак забытого замка? мрачно острит Джокер.
Хранитель ключа и замка, в тон отвечает голос.
Неужели я и ключ, и замок?
Голос бархатисто смеется. Довольно смеется.