Ленин был явным неврастеником. «Он отличался фантастической целеустремленностью и железной волей, но хрупкой нервной системой, пишет биограф. Ленин был очень вспыльчивым, раздражительным, легко впадал в гнев и в ярость; от нервных вспышек сыпь высыпала по телу»338. Александр Александрович Богданов, сам врач-психиатр, замечал: «Наблюдая в течение нескольких лет некоторые реакции Ленина, я, как врач, пришел к убеждению, что у Ленина бывали иногда психические состояния с явными признаками ненормальности»339. Крупская замечала: «Был у него нервный смешок. Столкновения с близкими людьми переживал сильно. После разрыва с Плехановым совершенно больной. Когда волновался очень раздражителен После споров, дискуссий, когда возвращался домой, был часто сумрачен, молчалив, расстроен»340.
Ленин был явным неврастеником. «Он отличался фантастической целеустремленностью и железной волей, но хрупкой нервной системой, пишет биограф. Ленин был очень вспыльчивым, раздражительным, легко впадал в гнев и в ярость; от нервных вспышек сыпь высыпала по телу»338. Александр Александрович Богданов, сам врач-психиатр, замечал: «Наблюдая в течение нескольких лет некоторые реакции Ленина, я, как врач, пришел к убеждению, что у Ленина бывали иногда психические состояния с явными признаками ненормальности»339. Крупская замечала: «Был у него нервный смешок. Столкновения с близкими людьми переживал сильно. После разрыва с Плехановым совершенно больной. Когда волновался очень раздражителен После споров, дискуссий, когда возвращался домой, был часто сумрачен, молчалив, расстроен»340.
Ленин редко пребывал в состоянии душевного равновесия. Валентинов подметил у него две крайности: «Состояние его психики никак не может быть графически представлено более или менее плавной линией. Линия, перпендикулярно вздымающаяся вверх, линия, перпендикулярно свергающаяся до самого крайнего предела вниз, вот его психологический график Это состояние ража, бешенства, неистовства, крайнего нервного напряжения и следующее за ним состояние изнеможения, упадка сил, явного увядания и депрессии Именно эти перемежающиеся состояния были характерными чертами его психологической структуры»341.
Политические противники находили у него множество негативных и даже отвратительных свойств. Потресов отмечал у Ленина «великие изъяны, отрицательные черты, которые, быть может, были бы уместны у какого-нибудь средневекового или азиатского завоевателя, в лучшем случае у главы старомодного заговора, но отнюдь не у современного социалиста, политика, желающего быть выразителем самодеятельного рабочего движения»342. Современники наперебой отмечали ленинскую нетерпимость ко всему, что противоречило его собственным взглядам или хотя бы не совпадало с ними. Георгия Соломона «прежде всего отталкивала его грубость, смешанная с непроходимым самодовольством, презрением к собеседнику и каким-то нарочитым (не нахожу другого слова) наплевизмом на собеседника, особенно инакомыслящего и не согласовавшегося с ним, и притом на противника слабого, ненаходчивого, небойкого Он не стеснялся в споре быть не только дерзким и грубым, но и позволять себе резкие личные выпады по адресу противника, доходя часто даже до форменной ругани». Ленин действительно был беспощаден к своим противникам и не стеснялся в выражениях в их адрес. Особенно в отношении противников слабых: «Его наплевизм в самую душу человека был в отношении таких оппонентов особенно нагл и отвратителен В нем не было ни внимательного отношения к мнению противника, ни обязательного джентльменства. Но сколько-нибудь сильных, не поддающихся ему противников Ленин просто не выносил, был в отношении их злопамятен и крайне мстителен, особенно если такой противник раз посадил его в калошу».
Ленин не допускал ни малейшего отклонения от его мыслей и убеждений. Прежние коллеги при появлении разногласий становились заклятыми врагами и испытывали взаимное неприятие на физиологическом уровне, «до проявления какой-то идиосинкразии к нему». Соломону вспоминался «покойный П. Б. Аксельрод, не выносивший Ленина, как лошадь не выносит вид верблюда П. Б. Струве в своей статье-рецензии по поводу моих воспоминаний упоминает имя покойной В. И. Засулич, которая питала к Ленину чисто физическое отвращение»343.
При этом и соратники, и недруги отмечали у Ленина те качества, которые обычно присущи подлинным лидером. Прежде всего, он свято верил в свою миссию. Хотя слово «свято» сам бы он категорически отверг как проявление тупого обскурантизма. Он знал себе цену. «Понимал ли он все свое значение? задавал себе вопрос Бухарин. Я не сомневаюсь ни одной секунды, что да»344. «Непоколебимая вера в себя, которую много лет позднее я назвал его верою в свою предназначенность, в предначертанность того, что он осуществит какую-то большую историческую миссию, меня сначала шокировала»345.
Ленин был уверен в своем безусловном праве руководить партией, хотя бы в силу организационных способностей. И говорил Валентинову: «Плеханов первоклассный ученый, но я бы очень хотел, чтобы кто-нибудь мне указал, кого за последние 25 лет он организовал и способен ли он вообще что-либо и кого-либо организовать. О других Аксельроде, Засулич, Старовере смешно и говорить».