Сказал то, чего говорить не следовало. Ранил ее так, как не ранишь ни ножом, ни пистолетом.
Рэнд отвел взгляд, подобрал лук и колчан. Выпущенные стрелы можно собрать потом. Сейчас важнее успокоить Джоселин, постараться убедить, что он не хотел ее обидеть. И рад тому, что женился на ней. Что это лучшее, что случилось в его жизни.
Он направился за ней следом. Ей следует знать, что она ему небезразлична. Глубоко. Что ни одна женщина не была ему настолько небезразлична. И может быть, это не просто симпатия, а скорее даже…
— Рэнд! — окликнула его Джоселин через плечо со странной ноткой в голосе.
Он ускорил шаг и в один миг оказался рядом. Она стояла, глядя куда-то мимо замка.
— Способность хорошо видеть может оказаться не такой выгодной, как я полагала. Вот, к примеру… — Она кивнула, и он проследил за ее взглядом. С южной стороны к замку приближались три всадника. Со стороны Лондона!
— И я не знаю, друзья, это или враги, — пробормотала она.
— И я тоже. — Рэнд прикрыл глаза ладонью от низкого послеполуденного солнца. — Отсюда не видно, мои это люди или нет, но едва ли злоумышленники стали бы подъезжать так открыто. Идем. — Он взял ее за руку и повлек за собой к замку. — И кстати, я — твой друг, — заявил он тоном, не предполагающим возражений.
— Ну тогда никакие враги мне не страшны, — съязвила она, но он не обратил на это внимания. Еще будет время уладить все недоразумения.
Они поспешили в замок. Рэнд сомневался, что прежде Джоселин приходилось много бегать, и не мог не восхититься тем, с какой легкостью она поспевала за ним. Обычно в таких случаях подгоняет страх. Или злость. Они обогнули башню, перебрались через полуразвалившуюся стену, пробежали через заросший розовый сад и, преодолев финишную прямую, ввалились в холл замка.
— Ник! — крикнул Рэнд, едва переступив порог. Слуга немедленно возник перед ним словно из-под земли. — Принесите мой пистолет.
Дворецкий тут же испарился. Рэнд повернулся к Джоселин. — Оставайся здесь. — Он направился к лестнице. — И не бойся.
— Я не боюсь. — Она скрестила на груди руки. — Думаю, бояться нечего, как сразу подсказал вам ваш инстинкт. Но остается все же слабая надежда, что меня убьют, и в этом случае все мои беды кончатся, или убьют вас… — Она мило улыбнулась. — И мои беды опять-таки кончатся.
— Так держать, Джоселин. Когда люди сердятся, у них не остается места для страха.
— Значит, меня уже ничто никогда не испугает.
— Не будешь же ты злиться на меня вечно.
— Вы собираетесь заключить по этому поводу пари, милорд? — Выражение ее глаз сказало ему, что этот раунд он проиграл. Хотя…
— Да. — Он повернулся и стал подниматься по лестнице. — Уладим это потом…
— Если только оно будет, это «потом»… — раздалось ему вслед.
— Конечно, будет, — пробормотал Рэндалл себе под нос, прыгая через две ступеньки. Будет и завтра, и послезавтра, и целая жизнь вместе с Джоселин, хочет она этого или нет. И в конце концов эта жизнь ей понравится, он позаботится об этом.
Рэнд взбежал па верхнюю площадку, пересек холл и вошел в комнату, окно которой выходило на юг. Схватив бинокль, который он заранее принес туда именно ради такого случая, он приложил его к глазам и навел на приближавшихся всадников. В первом и последнем он сразу узнал своих помощников, что же касается того, кто ехал между ними… Рэнд сжал зубы и медленно опустил бинокль.
— Тысяча чертей!
Глава 11
— Вы могли бы по крайней мере объяснить, что происходит, — холодно заметила Джоселин.
Рэнд торопливо прошел мимо нее к двери, замкнутый, сосредоточенный. Он что-то пробормотал, но она не расслышала. Тяжело было находиться в неведении, но Рэнд, когда хотел, становился абсолютно невыносимым.