Школа взбурлила, как закипевшая кастрюля. Меня скрутили, лоб ткнулся в колени, руки остались заломлены, чтобы не шелохнулся. На лице Томы, которую вихрем вынесло из комнаты, смешались страх и отвага:
Чапа! Что вы делаете, оставьте его! набросилась она с кулаками на громил-бойников.
Как драчливый пацаненок на солидных бандитов.
«Его»? удивленно повернулся бойник, растерявшийся перед несочетанием местоимения с моей персоной, как он себе меня понимал.
Отпустите ангела! разъяренной кошкой кинулась с другой стороны Зарина.
Она запрыгнула бойнику на спину и принялась молотить его по затылку.
Смахнув малявку как муху, бойник, впрочем, отпустил мою руку. Второй поступил так же. Моя спина получила возможность восстановить правильный изгиб. Затем и шея.
Вон оно чего. Ангел. Приносим извинения. Бойники синхронно выполнили полуприсед почтения.
Запахиваясь в вышитую рубаху, длинными полами свисавшую до середины юбки, к месту стычки торопился дядя Люсик.
Что за шум, а драки нету? Или есть?
Ищем вражеского лазутчика, доложил первый бойник. С ворот видели проникновение постороннего. А в лесу есть люди.
Странно. Папринций почесал острый щетинистый подбородок. Несколько минут назад я слышал волка.
Он обернулся к собравшимся вокруг ученицам:
Тревогу слышали? Исполнять команду!
Толпа рассосалась. От нашей комнаты на стену убежала Зарина. Покачав головой, Карина отправилась вместе с сестрой.
Кто стоял в ночной? сурово осведомился папринций. Астафья?
Войник Никандр, мгновенно выпалил бойник.
Привести ко мне. Лазутчик еще не найден?
Ищем.
Отпустив бойников, дядя Люсик повернулся к нам с Томой:
Сидите и не высовывайтесь, без вас проблем хватает. Ферштейн?
Ага, моргнули мы.
Час от часу не легче. Мой папа говорит «ферштейн», когда я чего-то недопонимаю. А он учил английский. Опять вредное влияние телевизора.
Телевизора?! Моя челюсть упала, одновременно собираясь спросить
Марш в комнату! приказал папринций.
Подбежал войник в боевом облачении.
Никандр прибыл, вытянулся он наизготовку.
Руки по швам, честный взгляд в лицо начальству, голова чуточку склонена: младший всегда в чем-то виноват перед старшим, даже если не знает, в чем. Глаза преданно выпучены. Если сверху пририсовать веревочку похож на повешенного.
Мы юркнули в Томину комнату, глаза приникли изнутри к щелочкам, уши к деревянному полотну.
Как проник лазутчик? Лестница или веревка?
Никандр озабоченно оглянулся по сторонам, губы выпятились уточкой, и шепотом прозвучало:
Ход.
Папринций тоже понизил тон:
Почему не перехватили в момент прибытия?
Нам было тесно. Дверь узкая, мы с Томой оба в форме, еще и в шлемах, периодически гулко постукивавших о дерево либо соударявшихся. Надеюсь, наша возня снаружи не слышна.
Виноват, не уследил, опустил голову Никандр.
Выставлю на соответствие! погрозил пальцем папринций. Спал?
Как можно?!
А что можно?
Никандр еще больше потупил глаза.
В очередной раз прикладываясь к щелке, мы с Томой треснулись лбами. Потом нам помешали носы. Приходилось напирать и пихаться в борьбе за место, но ни слова не осталось пропущенным.
Разберусь, с жесткой деловитостью обронил дядя Люсик. Астафья?
Спала. Сейчас на воротах, подменяет.
Иди.
Папринций тоже убыл.
Прочесав каждый закуток, лазутчика не нашли. Разворошенное гнездо школы приходило в себя. На стенах оставили постоянную стражу из бойников и сменяющихся учениц. Бойники вооружились копьями. Если сигануть через забор, то живыми далеко не уйти. На подземный ход насыпали гору дров. Носить на кухню теперь далековато, но папринций принял все меры, чтобы школа превратилась в осажденную крепость.
Мудр, ой, мудр Малик в военных делах.
Это я как бы обозвал себя хвастуном и тупицей. Восхваляя одно из двух, по закону сообщающихся сосудов выставляешь ничтожеством второе. И вообще, общеизвестное и навязшее на зубах «Все лучшее детям» пытливому уму сообщает: «Все худшее взрослым».
Глава 12
Досыпать ночь пришлось в два этапа. Одни до рассвета, вторые после. Естественно, я спал в своей комнате. Один. Блаженство.
До рассвета. Затем
Чапа! Смена!
Треволнения ночи не отпускали. С трудом узналась Зарина, стоявшая надо мной в полном вооружении.
Если хочешь, поспи еще, заботливо проговорила она. Я подежурю. Я спать не хочу. Совсем-совсем.
Вот еще. Зарина предложила худшее из всего, что могла предложить: чтобы женщина защищала мужчину.
Ага, кто тут мужчина? Не забывайтесь, сударь, что вы сударыня.
Ложись, почти оттолкнул я девушку. Встаю.
Обратив к даме спину, принялся резво одеваться. Сзади слышался только звон сбрасываемых доспехов. Как же, не хочет она спать. Усталое девичье тело даже не легло, а свалилось. Хорошо, что не мимо.
Несколько часов я провел на стене. Внизу несколько раз пробегала косившаяся на меня Тома, вместе с другими она разносила защитникам завтрак. Принесла и мне.
Что будем делать? спросила шепотом.
Ждать момента.
Астафья в сопровождении двух бойников выехала за ворота. По логике прочесывать лес. Но нет, поднятая пыльная полоса показала, что ускакали в сторону башни.
Ближе к обеду нас сменили первые номера. Улыбавшаяся Зарина сыто поведала про обеденное меню. Вторые номера сдали посты и сразу навострились на кухню. Слово «столовая» подходило залу со столами больше, но кухня, что поделать. А ничего не делать. Стараться не думать об этом, чтобы не сломать мозги. Просто смириться. Мол, мало ли в Бразилии Педров и прочих перекуров. И мало ли каким ангелом их туда занесло.