Зато сохранилось покрывало, на котором красовалась вышитая средневековая матрона в диковинном наряде, — часы кропотливой работы одной из женщин, когда-то жившей здесь; возможно великой жены Фальконе ди Корте.
Обнаружив кувшин с горячей водой на умывальнике, Лаури сняла одежду и принялась мыться. Неподалеку находилась ванная, но кто-то уже плескался в ней всего несколько минут назад, когда Лаури бежала по коридору. Лучшим временем для водных процедур, смекнула она, будет раннее утро, пока соседи по галерее еще сладко спят.
Вытершись и щедро напудрившись, Лаури подошла к большому резному шкафу и окинула взглядом свой небогатый гардероб. Она не знала, соблюдаются ли здесь формальности, и решилась на компромисс, выбрав бархатную юбку и белую блузку на шнуровке, сшитую тетей Пэт.
Лаури заплела косы и уложила их короной на затылке. Этим вечером она хотела выглядеть немного взрослее и, может быть, опытнее.
Рассматривая отражение в венецианском зеркале, девушка с удивлением отметила, что оно странным образом придало ей вид средневековой дамы. Скулы будто стали выше, глаза больше, губы полнее. А вот шея, решила Лаури, выглядит тонкой и длинной, как у лебедя. Она как раз собиралась привычно прикрыть свою «лебединую шею» прядью волос, когда короткий стук в дверь остановил ее.
Оставив волосы высоко подобранным, Лаури подошла к двери и открыла.
— Хэлло. — Кареглазый Микаэль Лонца окинул ее оценивающим взглядом с головы до пят. — О, ты выглядишь иначе. Не похожа на школьницу, мешающую кончиком пальца пузырьки в своем шампанском.
— Когда мои волосы так уложены, я чувствую себя Одеттой, — рассмеялась она, смущенная восторгом Лонцы и не вполне уверенная в его оправданности.
— А выглядишь юной леди-само-совершенство, — улыбнулся он и с поклоном предложил руку. — Могу я сопровождать вас на ужин, мадемуазель?
Они вместе спустились по лестнице; ее пальцы казались удивительно белыми на темном рукаве его вечернего костюма. Первый вечер труппы в палаццо после гастролей всегда становится праздником, рассказывал он ей. Еще они переодеваются к трапезе, когда на ужин приглашены важные птицы, но в остальное время, когда нет практик или репетиций, они более или менее свободны от неусыпной опеки Максима ди Корте. Некоторые из них, добавил Микаэль, выбираются иногда в кафе «Анцоло», чтобы полакомиться равиоли.
— Я бы пошел с тобой сегодня, Лаури. Жаль, что ты не сказала, будто хочешь посмотреть на Венецию.
— Я отправляла письмо тете, — объяснила она.
— Я слышал, что ты заблудилась. — Он послал ей многозначительную улыбку. — Сплетни разлетаются среди танцоров, как искры на ветру. Одна из девушек видела в окно, как ты высаживалась из гондолы — прямо в лапы нашего директора. Она сказала, что ты выглядела насмерть перепуганной, а он был мрачен как туча.
— Синьор очень суров, — покраснела Лаури. — Он думает, что я ребенок, не способный позаботиться о себе. Теперь мне предписано найти товарища, с которым я буду осваивать окрестности.
— Чтобы ты снова не потерялась, а? — Глаза Микаэля лукаво сверкнули, поймав ее взгляд. — Не представляешь, с каким удовольствием я выполню его указание.
И поскольку Лаури недоуменно уставилась на спутника, он добавил:
— Я же говорил еще на корабле, что мы станем друзьями, — ты уже забыла?
— Вы действительно тогда думали то, что говорили? Это было не из-за вина, мистер Лонца?
Видимо, он нашел этот вопрос крайне забавным и захохотал так заразительно, что Лаури невольно присоединилась к нему. Их смех смешался в тот момент, когда хозяин палаццо перешагнул порог комнаты, расположенной в затененной части холла.