Оглядываюсь в поисках помощи. Студенты, в основном первокурсники, корпят над учебниками. Делать нечего, надо идти к начальству. Взбегаю по лестнице на третий, административный, этаж. Декан сидит в отдельном кабинете с приемной. В ней полно народу; секретарша, женщина бальзаковского возраста, фильтрует публику, стараясь не пускать попрошаек. В основном это двоечники, которые пытаются продлить зачетную сессию. А то и вовсе соскочить в академку. Меня, впрочем, долго не маринуют. Я захожу в кабинет, который обставлен совсем не в чиновничьем стиле. Легкая красивая мебель, вместо тяжелых штор прозрачные занавески. Обязательные портреты основоположников разбавлены Марком Твеном и Джозефом Пулицером. Ах да, они же были самыми известными журналистами своего времени. Смело. Просто огромная библиотека приковывает мой взгляд. С трудом отрываюсь от многочисленных томов, рассматриваю черно-белый телевизор «Рубин».
Наконец дело доходит до Заславского. Высокий, подтянутый, в больших очках с массивной оправой. Уже лысеет.
Декан откладывает какой-то документ, молча разглядывает меня и мой шрам.
Русин. Алексей. Третий курс.
Ах, да! Заславский выходит из-за стола, жмет руку. Я уже хотел вызвать тебя сам. Звонили из органов. Просили выразить благодарность от лица университета. За активную гражданскую позицию. Что там произошло вчера вечером? Только честно!
Рассказываю о стихотворном вечере на Маяке, потом о драке у Елисеевского. Заславский просит прочитать стихи. Причем и мои, и диссидентов. Внимательно слушает.
Талантливо, ничего не скажешь, хмыкает декан, что-то рисуя на листке бумаги. Есть в тебе что-то
Заславский делает непонятный жест рукой. Берет трубку телефона, набирает чей-то номер.
Паша, ты? Заславский беспокоит. Как мы? Да все так же, в трудах праведных. Готовим вам смену. А у вас что нового? Квакаете в своем мелкобуржуазном болоте? Молодцы. Я вот насчет чего звоню. Про вчерашний инцидент на улице Горького слышал? Не слышал. Плохо, плохо работаете.
Декан задумчиво смотрит на меня, прижимая трубку телефона к уху.
А я тебе вот что скажу. «Комсомолка» должна быть на передовом крае информационного фронта. А не в тылу ошиваться.
Визави ему что-то отвечает, видимо, оправдывается.
Записывай, декан начинает пересказывать журналисту мои вчерашние приключения. Причем делает это коротко, лаконично, красиво просто бери и печатай в газете. Профессионал за работой. Не забывает про стихи и даже предлагает заголовок. Когда только успел придумать? «Комсомол устал терпеть». Смело! Через два года китайские студенты-хунвейбины поднимут восстание в Поднебесной и будут избивать партократов прямо на улицах. Культурная революция! У нас тоже «комсомол устал терпеть»?
Не пропустит главный? А если ему из Комитета позвонят? Какого комитета? Паша, не тупи. Глубокого бурения. Заславский хмыкает в трубку. Да, так и скажи ему! Мне-то позвонили. Если надо, я еще раз наберу ему в приемную. Нет, «вертушку» мне еще не поставили. Хотя уже пора. Поговорить с Русиным? Ну приезжай. Пашка, ты же ленивый черт, задницу от стула не оторвешь, чтобы заехать к нам на Моховую. Ладно, на, поговори с Русиным, он у меня сидит
Теплая трубка перекочевывает ко мне. Прокуренный мужской голос интересуется подробностями происшествия. Вспоминаю детали, делаю реверансы столичной милиции в обоих случаях сработали быстро и корректно. Наконец разговор завершается, смотрю на Заславского. Тот опять рисует рогатых чертиков на обратной стороне какого-то документа.
Отблагодарил? Декан наконец поднимает на меня взгляд. В понедельник выйдет в «Комсомолке». Но пока без фотографии. Не дорос еще.
Отблагодарили, я прижимаю руку к сердцу и решаю обнаглеть. Еще две просьбы. Маленькая и большая.
Заславский тяжело вздыхает. Чертики превращаются в отвратительных бесов с огромными животами, кривыми ногами.
Давай большую.
Пристройте меня к Аджубею в «Известия». Стажером на лето.
Бесы превращаются в дьяволов с кровавыми косами.
Ты знаешь, кто такой Аджубей?
Э главный редактор «Известий». Ну, еще зять Хрущева.
Нет, это страшный человек. Знаешь, сколько судеб он сломал?
Я мотаю головой.
Песни Марка Бернеса слушаешь?
Я, разумеется, кивнул. Кто не знает Бернеса? «Журавли», «Темная ночь», «Шаланды, полные кефали», «Я люблю тебя, жизнь» А в скольких фильмах он снялся!
Я, разумеется, кивнул. Кто не знает Бернеса? «Журавли», «Темная ночь», «Шаланды, полные кефали», «Я люблю тебя, жизнь» А в скольких фильмах он снялся!
Шесть лет назад Марк влюбился в актрису Изольду Извицкую. Снималась у Чухрая.
И что здесь такого? удивился я.
Помимо того что он был женат? усмехнулся Заславский.
Я почесал в затылке. Да, брак это святое. Или нет?
За Извицкой ухаживал Аджубей. А он, кстати, на тринадцать лет младше Бернеса.
Извицкая выбрала Марка, декан скомкал документ с чертиками, выкинул в корзину. Взял новый лист бумаги.
И Аджубей отомстил. Да как! Он тогда главредом в «Комсомолке» работал. Ян кивнул на телефон. А Марк подставился сильно. Скрылся с места дтп. Ребята Аджубея раскопали протокол. И дали в газету фельетон. «Звезда на «Волге». Где-то он у меня даже был.