Соккоро уходил, Соккоро несся как настоящий спринтер и окажись тут тренер американской сборной по бегу быть ему приглашенным в хренову команду. Я даже решил достать ствол и начать стрелять, но
Против лома нет приема. Против палки, ударившей по ногам из-за угла тоже. Африт рухнул, смешно раскидав длиннющие конечности, а Роецки, запыхавшаяся и злая, долбанула его еще пару раз. Совершенно меня не удивив. К ее способу ведения переговоров с нашими клиентами весь отдел привык после первого же совместного дела.
Когда я добрел до них и остановился, мечтая только о торчащей из стены трубе с краном, блестящий ботиночек Роецки мягко, но очень уверенно, придавливал горло нашего бегуна.
Посмотри его сумку, Кроу.
О, да, моя госпожа, сейчас я все сделаю.
Роецки ненавидела Старых и не скрывала этого. Огромный африт, тихо лежавший на земле, это доказывал. И, как мне кажется, дело было вовсе не в матовом «спешиал полис», смотревшем ему в лоб. Наша слава всегда идет впереди нас, и слава Роецки, судя по всему, даже больше, чем думалось.
В сумке
Вот ты урод, сказал я и пожалел об одной очень нужной мне вещи. О кастете, оставленном дома.
В сумке, совершенно спокойно, лежало не меньше двух фунтов пурпурной пыли. Дряни, что покруче героина с кокаином вместе взятых.
Еще какой, согласилась Роецки. Встать, ублюдок.
Я оглянулся. На удивление было пусто, никаких мамаш в передниках и тюрбанах из полотенца, вечно орущих многочисленных детей и даже кошек. На руку, ничего не скажешь.
Соккоро, потрясывая чересчур длинной для человека шеей, встал. И тут же сел обратно. Роецки, явно разозлившись, приложила коленом в то самое место, что одинаково и у людей и у Старых. Если те мужчины, конечно.
Снова за свое, Соккоро Роецки покачала головой. А я говорила, что тебе нужно выписать путевку куда-то подальше и похолоднее.
Когда лиловый африт вдруг начал сереть, до меня дошло. Роецки говорила про Хелль, самую страшную каталажку для Старых, место, откуда некоторые не возвращались.
Хочешь остудить свой пыл к деньгам? поинтересовалась она, сразу беря быка за рога. М?
Соккоро бледно серел и молчал. И теперь начал раздражаться уже я.
Пурпурная пыль на территории Участка это большая беда. На нее подсаживаются сразу, а Старые, те самые, которых мы ловим, толкают ее всем, что своим, что людям. И вряд ли кто из СиКей, раз уж Роецки со мной, обратит внимание на жалобу пушера о чересчур большом количестве синяков. А если это поможет нашему делу, то
Африты торгуют всем и со всеми. И знают то, что многие скрывают. И раз так
Доброе слово и хорошее дело всегда располагают к себе людей. Но приправьте их кулаком пожестче и ударом в печень и удивитесь результату. Самое главное, чтобы в такой момент подобное добро не творилось в вашу сторону. Да-да
Соккоро хватило на один заход, причем, Роецки. Правы ли мы с ней в этой ситуации или нет мне все равно. Это мою шкуру дырявили два раза за сутки и это я вижу его груз. Заработал, так получи.
Что вам надо? Соккоро всхлипнул, сидя на земле.
Ты слышал про спрос на куски Старых, милый? как ни в чем не бывало, очень ласково, спросила Роецки.
И Соккоро кивнул.
Глава тринадцатая: горцы, ярмарка и руны
Руны, чаще всего, просто след времени, оставшийся на камнях, дереве, кости или металле. Но, иногда, руны становятся тем, чем являются лишь в умелых руках. Вестниками судьбы, защитниками или убийцами. И трогать их, отчеканенных поверх неровной пластинки, было самой настоящей глупостью
Соккоро сдал все, что знал. И всех.
Мы с Роецки отправились дальше, сдав африта прибывшему патрулю. Пешком, дав указание Абаку ехать параллельной улицей. Вернее, приказ Ворону тоном, не терпящим отрицательного ответа, выдала мисс Роецки.
Моросило, так же привычно, как моя спутница считает себя королевой. Или, как минимум, графиней. Попробуйте переубедить Роецки в ее значимости и получите много интересного про себя. Попробуйте проигнорировать чертову морось, привыкнув к ней и заработаете насморк.
Роецки, ступавшая резко, как на плацу, говорила и говорила. Причем, так же жестко, как с нашим Вороном, и это, вот ведь, не было чем-то из ряда вон. «Миз», как чаще всего называли ее в участке. Почему? Все просто: Агнесс Роецки была бы отличной рабовладелицей.
Масса, миз, Джимми сленг Юга. Рабовладельческого Юга, не павшего, а заключившего соглашения с Севером. САСШ и КША, Северо-Американские Соединенные Штаты и Конфедерация, существовавшие бок о бок со времен Договора, имевшие президента-янки и вице-президента-дикси.
Масса, миз, Джимми сленг Юга. Рабовладельческого Юга, не павшего, а заключившего соглашения с Севером. САСШ и КША, Северо-Американские Соединенные Штаты и Конфедерация, существовавшие бок о бок со времен Договора, имевшие президента-янки и вице-президента-дикси.
И здесь, на севере Штатах тридцатых, эти слова применялись редко. Не то, чтобы тут водились «Черные пантеры», здесь не имелось Мартина Лютера Кинга, нет. Все проще и обыденнее: невозможно нормальное существование двух миров, живущих рядом, если кого-то презирают из-за цвета кожи, а в Ковене легко найдется черное лицо. Пусть малефики-афро и не вмешивались в политику, не пытались запретить законы Джима Кроу, с их «лавка только для белых» и «цветные едут на задней площадке». Малефикам этого не требовалось, они были своими из-за силы, умения и власти.