Это она тебя отправила? Как она?
Он даже не назвал ее по имени, но я знала, кого он имеет в виду: мою маму.
Передо мной стоял мужчина, от которого мы сбежали, когда мне было девять. Мужчина, который бросался тарелками, практически целым набором, пока посуды почти не осталось. Мужчина, который обзывал ее, делал с ней то, о чем она мне никогда не рассказывала, потому что знала, что меня это ранит, который заставлял ее «налетать на двери» вот он.
Я уберегу ее, даже сейчас.
Она в порядке. Отлично со всем справляется.
Тогда почему ты здесь? Он не улыбался. Казалось, совсем не радовался нашему воссоединению. Ты здесь ради денег. Я вижу тебя насквозь, как и ее. Этого же ты хочешь, да? Денег.
В ушах загудел гнев.
Я здесь на лето, остановилась в «Кэтрин Хаус». И я
Я знаю это место. Она там жила. Когда ушла от меня в первый раз.
Я пристально посмотрела на него.
Они пытались натравить ее на меня. Но не получилось. Она там не задержалась.
Я тоже это знала. Ее рассказы о городе заканчивались так резко, словно тротуар, по которому она шла, и поймать ее мог только он. Она вернулась к нему, этому незнакомцу. И все из-за меня?
Я единственный приходил к ней в больницу, продолжил он. Единственный. Никто из них не пришел. Целый дом девчонок, и никто не показался.
Моне внимательно за ним наблюдала. Теперь перед ней ясно вырисовывался его портрет. Как и передо мной.
Она лежала в больнице? Я впервые об этом слышала, а знала почти обо всем, что случилось тем летом, или я так думала.
После несчастного случая. Новые подробности несчастный случай? причинили мне острую боль. И ты можешь обманывать меня, приходить сюда и притворяться моим ребенком. Не думай, что я этого не знаю. Он сделал паузу. Только ты похожа на нее. Это правда.
Обычно мне нравилось, когда это признавали, об этом говорили вслух. Мне надо было это услышать, помнить. Ведь если я похожа на нее снаружи, где это и так видно, разве нас не объединяло многое внутри, что знали и чувствовали только мы?
Ты и правда похожа на мать, сказал он. Только попухлее.
Я отступила назад.
Но это не значит, что я дам тебе денег.
Моне заговорила за меня.
И это все? Вы несколько лет не видели своего ребенка и скажете только это?
Он отказался говорить дальше и просто стоял на месте, трясясь от гнева. Похожесть этой встречи на предыдущую сжала мое горло.
Моне тут же взяла его за руку. Почему-то держала его за руку, придвинулась к его уху и чем-то делилась, а он кивал, явно успокоившись и даже покорно. Это было жутко.
Потом она повернулась ко мне.
Давай поговорим с тобой. Наедине.
Подожди, сказала я, потому что до сих пор стояла на пороге чего-то важного, и это не было связано с деньгами. Несчастный случай. О котором я не знала. Мамины рассказы крутились вокруг забытых названий улиц и станций метро, клубов, открытых на тот момент, прекративших свое существование групп, о которых я никогда не слышала, фильмов, которые она смотрела в кинотеатрах, теперь заколоченных ставнями, ее приключений в центральном парке, ботинок, купленных на распродаже на улице, где, по ее словам, жила вся обувь, открыток из магазина на Кристофер-стрит, где продавали старинные художественные репродукции и кинокадры достаточно малопонятных и отвлекающих подробностей, чтобы не сложилась картинка. Кое о чем она умолчала. Я начала подозревать, что она отвлекала меня этими вещами, чтобы оставить при себе наиболее значительную часть своего лета.
Моне потащила меня в другой конец галереи, и вскоре мы оказались у двери. Она перекрыла мне выход рукой.
Соберись, сказала она.
Я плакала. Это повторялось. Я смотрела через стекло на улицу, и никто из проходивших мимо не остановился в растерянности, даже не заметил. Мама всегда говорила, что в городе все занимались своими делами. А еще она сказала мне, что только здесь чувствовала себя одинокой.
Каков план игры? спросила Моне.
Игры? Это не игра.
Во время последнего своего визита в тот день, когда я увидела эту галерею и покинула ее с пустыми руками, я помнила мамину руку в своих волосах, тепло ее тела, когда она обнимала меня, и чувство безопасности, хотя мы стояли на шумной улице в окружении незнакомцев. Она извинилась за то, что привела меня сюда. Сказала, не стоило так делать. Никакие деньги не стоят того, и мы справимся и без них.
А потом она пообещала мне:
Тебе больше никогда не придется встречаться с этим мужчиной.
Она не нарушила это обещание. Это сделала я. Сама, в этот самый день.
Что ты хочешь сделать? спросила она, понизив голос. Ему не нравится, что кто-то тянет руки к его кредиткам Если хочешь, мы могли бы проверить, сколько денег в его кошельке. Кто должен отвлекать?
Нет, нет, ответила я, все думая о том несчастном случае. Все думая, откуда он знал о ней то, чего не знала я.
Моне показала на самую большую и уродливую картину на стене, которую объявила своей любимой.
Иди туда. К ногам этой бедной девушки. Жди там. Я обо всем позабочусь.
Она снова подошла к моему отцу и потянула его прочь. Сказала, ей нужно с ним поговорить.
Я могла бы пойти за ними, но меня кое-что остановило. Картина на стене. Этот диван в клетку. Узор на этом диване. Он задел во мне нужные струны, как знакомое лицо в фильме завладевает твоим разумом, пока не вспомнишь, где ты его уже видела, какую роль уже играл этот актер.