Но невозможно полностью разобраться с данным вопросом, не уяснив природу как посягательства, так и его общественной опасности.
В русском языке под посягательством понимается «попытка (незаконная или осуждаемая) сделать что-нибудь, распорядиться чем-нибудь, получить что-нибудь»[397]; «посягнуть» есть «покушаться, дерзать, замышлять, умышлять, намеревать, притязать, изъявлять требования»[398].
В доктрине уголовного права посягательство подчас отождествляется с нападением. Такого подхода придерживаются В. В. Орехов[399], В. Ф. Кириченко[400] и многие другие. С данной позицией трудно согласиться.
Согласно п. 6 постановления Пленума Верховного Суда РФ от 17 января 1997 г. «О практике применения судами законодательства об ответственности за бандитизм», нападение это «действия, направленные на достижение преступного результата путем применения насилия над потерпевшим либо создания реальной угрозы его применения». Иными словами, посягательство имеет место только тогда, когда сопряжено с насилием и направлено на достижение преступного результата. Но как тогда быть с ненасильственными посягательствами или деяниями в форме бездействия?
Принятие данной позиции приведет к искусственному сужению пределов необходимой обороны и явится «огромным шагом назад в законодательном регулировании права граждан на самозащиту»[401]. На наш взгляд, посягательство, против которого допустима необходимая оборона, может выражаться не только в форме действия, но и бездействия. В последнем случае необходимо, чтобы бездействие несло в себе реальную угрозу наступления общественно опасных последствий, которые можно предотвратить путем причинения вреда бездействующему.
Общественная опасность как категория уголовного права в науке понимается неоднозначно. Еще Н. С. Таганцев рассматривал ее в трех основных аспектах: как вид преступных последствий, как момент развивающейся вредоносной деятельности и как один из существенных признаков, «определяющих самое понятие уголовно наказуемой неправды»[402].
В современной уголовно-правовой доктрине общественная опасность рассматривается в двух основных направлениях: в ее сравнении с вредоносностью деяния и через изучение факторов, ее обусловливающих.
Большинство ученых отождествляют опасность и вредоносность и понимают под ними «объективную способность деяния нарушать интересы общества»[403]. В проявлении общественной опасности они усматривают две формы: реальное причинение вреда и угроза его причинения[404]. Однако существуют и другие точки зрения.
Так, Ю. А. Демидов утверждает, что «понятие общественной опасности выражается не столько в ущербе или угрозе его причинения объектам уголовно-правовой охраны, сколько в направленности деяния против основных социальных ценностей»[405].
Такой подход, на наш взгляд, полностью укладывается в рамки традиционного видения опасности как вредоносности. Но существуют и более оригинальные подходы.
Такой подход, на наш взгляд, полностью укладывается в рамки традиционного видения опасности как вредоносности. Но существуют и более оригинальные подходы.
Так, П. А. Фефелов видит сущность общественной опасности в ее способности служить «социальным прецедентом»[406]. Но способность быть примером для подражания не раскрывает сущности общественной опасности, поскольку характерна и для законопослушного поведения.
Как мы видим, наука не смогла выработать единой позиции на то, какие факторы обусловливают общественную опасность деяния. Видя в опасности посягательства его объективное свойство, ученые единодушно утверждают, что чем больше ценность объекта посягательств, тем более опасным оно должно представляться. Из признаков объективной стороны особое внимание уделяется последствиям, но при этом учитывается специфика способа, места, времени и обстановки совершения посягательства.
В отношении субъективных признаков единогласия нет. Многие ученые считают, что общественная опасность преступления это свойство, характеризующее противоправное поведение в целом, а потому оно обусловливается не только объективными, но субъективными признаками посягательства: характером и степенью вины, мотивом, целью, признаками, относящимися к субъекту преступления[407]. Сторонники данной позиции вносят в приведенную формулу отдельные уточнения. Например, В. Н. Кудрявцев замечает, что «субъект и субъективная сторона влияют на наличие, характер и степень общественной опасности не непосредственно, а через объективные признаки»[408].
Утверждая, что преступление, совершенное с умыслом, более опасно, чем неосторожное причинение вреда, Г. С. Гаверов, вместе с тем, замечает, что «величина этого свойства преступного посягательства не находится в зависимости от вида умысла или неосторожности»[409].
П. П. Осипов проводит мысль о том, что «умышленное убийство ничем не отличается от неосторожного, а оба они от лишения жизни невменяемым, потому что материальный (в широком смысле слова) ущерб один и тот же»[410].
Как нам представляется, распространенное ныне понимание общественной опасности как вредоносности не позволяет усматривать ее связь с признаками субъективной стороны посягательства. Если суть общественной опасности деяний состоит в их способности причинять вред или создавать угрозу его причинения, то, очевидно, вред и является показателем опасности. «Трудно обосновать возможность повышения общественной опасности посягательства в зависимости от того, совершало ли ранее лицо какое-либо правонарушение Решить данный вопрос положительно значит утверждать обусловленность общественной опасности действий тем, чего при их совершении уже не существует»[411].