Брэндрейт пытался вспомнить, как могло случиться, что он настолько поддался ее очарованию, что готов был пожертвовать своими принципами ради счастья с ней. Воспроизведя в памяти ход событий, он сообразил, что оказался у ее ног как раз после того, как у него почему-то сильно закружилась голова во дворе гостиницы «Лебедь». Она ущипнула его за руку, он взглянул на нее, и в ту же минуту страсть полностью завладела им. Маркиз вспомнил, что как раз тогда он почувствовал какой-то слабый укол в шею, словно его ужалила пчела. Это ощущение исчезло так же быстро, как и возникло, и на смену ему пришло странное головокружение. Все было как-то непонятно. Брэндрейт решил, что гонки и жара переутомили его, а восторг от присутствия двух прекрасных женщин затуманил ему голову.
Разыскивая сейчас лорда Фелмершэма и собираясь честно сообщить ему свое намерение помогать леди Сьюзен добиться развода, маркиз впервые усомнился в правильности своего решения.
Но что ему еще оставалось делать? Он уже связал себя обещанием, данным любимой женщине. Выйдя теперь в холл под звуки доносившегося из бальной залы контрданса, он столкнулся с Мепперсом.
Дворецкий, в нарядной красной с золотом ливрее, в шелковых панталонах и с напудренными волосами, имел в высшей степени довольный вид. Поклонившись маркизу, он учтиво осведомился, чем он может быть полезен его светлости.
— Прошу прощения, милорд, но мне кажется, вы чем-то огорчены.
— Я искал Фелмершэма, но не могу понять, куда он, к черту, подевался.
Мепперс кивнул с понимающим видом:
— Прошу вас следовать за мной, милорд. Удивленно приподняв бровь, Брэндрейт поплелся за дворецким.
Через несколько минут они оказались у двери в библиотеку.
— Какого черта? — Брэндрейт никак не мог понять, с чего бы это один из гостей вдруг стал уединяться в библиотеке.
— Ее милость предположила, что некоторые джентльмены могут пожелать составить партию в вист.
Когда Мепперс распахнул дверь, маркиз, быстро окинув взглядом комнату, сразу понял, почему леди Эль порекомендовала джентльменам именно эту комнату, так любимую ее покойным супругом и находившуюся в некотором удалении от остальных покоев дома.
Джентльменов здесь было всего четверо — лорд Фелмершэм, его приятель мистер Соли и еще двое, которых Брэндрейт совсем не знал. Все они были пьяны — не настолько, чтобы не разобраться в картах, но, пожалуй, слишком для того, чтобы составить компанию развлекавшимся в бальной зале дамам.
— Это вы, маркиз? — громко окликнул его лорд Фелмершэм. — Входите, входите! Только, ради бога, смените выражение лица. Вы скорчили такую же унылую гримасу, как этот Моппет, или как бишь его.
Виконт махнул рукой в сторону Мепперса, который, выразительно подняв глаза к небу, закрыл за собой дверь. Комната была насквозь пропитана запахами портвейна и табака. Прямо посередине стола красовалась табакерка, из которой игроки то и дело брали щедрые понюшки. Салфетки носили на себе весьма неопрятные следы, и такие же коричневые разводы украшали и шейные платки по крайней мере двух джентльменов.
— Я надеялся поговорить с вами наедине, Фелмершэм, — начал Брэндрейт. — Хотя, может быть, мне лучше заехать к вам завтра.
— Зачем откладывать? — приветливо осведомился виконт, сдавая. Кончик его бугристого носа покраснел. — К тому же доподлинно известно, о чем вы собираетесь со мной говорить. Пусть и эти джентльмены, представители благороднейших семейств Англии, услышат это.
За последним замечанием последовал взрыв смеха.
— Я думаю, лучше не стоит. — Иронически раскланявшись в сторону сидящих за столом, маркиз повернулся, чтобы уйти.
— Одну минуту, — остановил его с совершенно неуместной жизнерадостной улыбкой виконт.