В нем заложена возможность зла. И, точно так же, возможность добра скорее всего. Всего лишь две могущественные возможности, дожидающиеся своего часа, пожал плечами Кроули. В любом случае, почему мы говорим о добре и зле? Это всего лишь названия команд. Мы-то знаем.
Думаю, следует попытаться, сказал ангел. Кроули одобряюще кивнул.
Договорились? спросил он, протягивая руку.
Ангел осторожно пожал ее.
Это наверняка будет поинтереснее, чем возиться со святыми, сказал он.
И, в конечном итоге, это все для его же блага, сказал Кроули. Мы этому младенцу будем как крестные отцы. Можно сказать, будем руководить его религиозным воспитанием.
Азирафель просиял.
Ты знаешь, мне это даже в голову не приходило, сказал он. Крестные отцы. Будь я проклят.
Это не так страшно, заметил Кроули. Когда привыкнешь.
Ее звали Ала Рубин. Сейчас она торговала оружием, хотя это начинало ей приедаться. Она никогда не занималась одним и тем же делом слишком долго. Три, ну максимум четыре сотни лет. Нельзя же всю жизнь идти по одной проторенной дорожке.
Ее волосы были настоящего медного цвета, не рыжего и не рыжеватого, но глубокого цвета гладкой меди, и она носила их длинными, так что локоны спускались до пояса, и за эти локоны мужчины были готовы на убийство, и нередко решались на него. У нее были удивительные глаза оранжевые. На вид ей было лет двадцать пять, и она оставалась такой очень, очень давно.
У нее был пыльный, кирпично-красного цвета, фургон, набитый самым разнообразным оружием, и просто невообразимый талант пересекать на этом фургоне любую границу мира. Сейчас она направлялась в маленькую страну в Западной Африке, где как раз шла не имеющая особого значения гражданская война, чтобы доставить туда свой товар. В результате не имеющая особого значения гражданская война могла, при определенном везении, стать войной, имеющей особое значение. К несчастью, ее фургон сломался. Причем так, что даже она не могла его починить.
А она, в эти-то дни, отлично умела обращаться с техникой.
В данный момент она стояла в центре города[13]. Город, о котором идет речь, был столицей Кумболаленда, одной африканской страны, в которой не было войн вот уже три тысячи лет. Одно время, лет тридцать из этих трех тысяч, эта страна именовалась Сэр-Хамфри-Кларксон-лендом, но поскольку в ней не было абсолютно никаких полезных ископаемых, а ее стратегическое значение не превышало стратегического значения связки бананов, переход к независимости совершился просто с неприличной быстротой. Кумболаленд был бедной и, безусловно, на редкость скучной, но зато мирной страной. Племена, населявшие его, жили дружно и вполне счастливо и давным-давно перековали мечи на орала; в 1952 году, правда, на главной площади столицы подрались пьяный погонщик скота и не менее пьяный похититель скота. Эту драку вспоминали и по сей день.
А она, в эти-то дни, отлично умела обращаться с техникой.
В данный момент она стояла в центре города[13]. Город, о котором идет речь, был столицей Кумболаленда, одной африканской страны, в которой не было войн вот уже три тысячи лет. Одно время, лет тридцать из этих трех тысяч, эта страна именовалась Сэр-Хамфри-Кларксон-лендом, но поскольку в ней не было абсолютно никаких полезных ископаемых, а ее стратегическое значение не превышало стратегического значения связки бананов, переход к независимости совершился просто с неприличной быстротой. Кумболаленд был бедной и, безусловно, на редкость скучной, но зато мирной страной. Племена, населявшие его, жили дружно и вполне счастливо и давным-давно перековали мечи на орала; в 1952 году, правда, на главной площади столицы подрались пьяный погонщик скота и не менее пьяный похититель скота. Эту драку вспоминали и по сей день.
Ей было жарко. Она зевнула, обмахнулась широкополой шляпой, бросила неподвижный фургон посреди пыльной улицы и отправилась в бар.
Она попросила банку пива, проглотила ее одним глотком и широко улыбнулась бармену.
Мне нужно отремонтировать фургон, сказала она. Есть здесь кто-нибудь, с кем это можно обсудить?
Бармен улыбнулся в ответ широко, белозубо, роскошно. На него произвел впечатление ее способ употребления пива.
Только Натан, мисси. Но Натан уехал в Каунду, к тестю на ферму.
Она взяла себе еще пива.
Значит, Натан. Не знаешь, когда вернется?
Может, через неделю. Может, через две. Дорогая мисси, этот Натан, он бездельник и плут, а?
Он наклонился к ней через стойку.
Мисси ездит одна? спросил он.
Да.
Опасно, а? На дорогах нынче странные люди, плохие люди. Не местные, быстро добавил он.
Ала подняла бровь. Бровь была безупречна.
Несмотря на жару, бармена бросило в дрожь.
Спасибо за предупреждение, промурлыкала она.
При звуках ее голоса на ум приходило нечто притаившееся в высокой траве, заметное только по дрожанию кончиков ушей и ожидающее, пока рядом, по неосторожности, не пройдет что-нибудь молодое, нежное, сочное.
Она небрежно прикоснулась к шляпе, прощаясь с барменом, и неторопливо вышла наружу.
Жаркое африканское солнце обрушилось на нее. Фургон, набитый оружием, боеприпасами и противопехотными минами, все так же неподвижно стоял посреди улицы.