В глазах старика стояли слезы.
Похоже, сказал Иван, опустил автомат. Нам всем нужно кое в чем разобраться, верно?
Серый стоит под дождем и смотрит на здание ЛАЭС.
Капли дождя барабанят по его ровной серой коже, собираются в глубоких рваных шрамах, оставленных пальцами древесного человека. Наполнив канавку, вода прорывает поверхностное натяжение и протекает вниз, скатывается с гладких плеч Серого.
Следы ударов почти черные. Как и та жидкость, что течет в его теле. Сейчас часть жидкости вытекает из глубокой раны на спине Серого и просачивается в землю.
Серый стоит и ловит радиоволну.
Он смотрит на здание. Разряды электричества вспыхивают то здесь, то там.
Шум ветра и вой небесных потоков радиоволн.
Интереснее всего здание.
Тот, кто ему нужен, тоже там. Но в последнее время Серый начал сомневаться. У того, кто находился в здании, был очень четкий, характерный отпечаток мозга. Серый видит его сейчас перед собой. Ветвящаяся красно-желтая схема, уходящая в позвоночный столб. Вот он. Серый медленно поворачивает голову.
Но этот отпечаток неидеален.
Словно тот, за кем он гонится тот и одновременно не тот.
Или даже два человека в одном. Разве так бывает?
Серый смотрит.
Пелена мелкого дождя закрывает вид на здание, вносит помехи в прием сигнала поэтому Серый не так отчетливо видит, где сейчас люди. В этом здании много посторонних излучателей, эфир забит, и к тому же
Серый поднимает голову.
Там, внутри, огромное красное сердце. Чудовищная мощь. Если бы Серый мог испытывать чувства, он был испытал благоговение. Но сейчас он просто стоит и смотрит.
Красное сердце клокочет и стучит.
Излучает. Ах, как оно излучает.
Раны болят.
Древесный человек оказался опасен. Серый удивлен. Древесный вступил с ним в схватку. Более того, он оказался серьезным противником. Раны болят Серый не ощущает это как боль, скорее как очередные досадные помехи. Восприятие сигналов нарушено.
Но это пройдет.
Серый вдыхает. Под серой кожей, начинающей дрожать от холода и потери, шумно расправляются легкие. Теперь ему нужно дышать, чтобы восстановить силы.
Но с древесным лучше не связываться.
Серый стоит. Он может подождать, пока люди выйдут с охотничьей территории древесного человека.
И тогда он окажется рядом. Рано или поздно.
Веганцы не люди, сказал генерал. «А я тогда ему не поверил, подумал Иван. И вот теперь я вижу перед собой получеловека-полутварь, которую старик называет сыном. Тут начнешь верить во всякое. Что, если Мемов был прав и веганцы давно не люди?»
В помещении конференц-зала собрались все участники экспедиции и Федор с «сыном». Горели потолочные лампы, в огромном лакированном столе отражались их вытянутые силуэты.
«Мирные переговоры, бля». Диггеры смотрели на древесного человека с опаской, оружие держали под рукой. Убер даже притащил свой пулемет.
Что с ним случилось? спросил Иван. Кивнул на перевязанный бинтом торс твари получеловека.
Федор покачал головой.
Он говорит, что столкнулся с каким-то новым хищником. Тот был огромный и серый.
Иван с Убером переглянулись. Вот это да. «Пассажир» вернулся!
Вы знаете, что это или кто это, правильно? Старик перевел взгляд с Ивана на Убера и обратно. В покрасневших глазах стояли слезы. Кто это?
Иван вздохнул.
Мы не знаем, кто он, сказал диггер. Мы называем это существо «пассажир». Он ехал за нами на подлодке. Вернее, вместе с нами мы внутри лодки, он снаружи. Потом он исчез. Но мы видели на берегу его следы.
Молчание.
Вы привели с собой эту тварь, тихо и обвиняюще сказал Федор, и она ранила моего сына. Моего сына!
Эту тварь, жестко сказал скинхед. В любую минуту он готов был поднять пулемет и открыть огонь. Эта тварь еще всех нас переживет, вот увидите.
Лаэс, сказал старик, не тварь.
Вот это дела. Лицо Федора стало упрямым.
Лаэс, повторил он. Запомните. Его зовут Лаэс.
Он отвернулся к раненому. Древочеловек застонал утробно и жалобно. Иван вздрогнул. Старик успокаивающе положил ладонь монстру на грудь. «Тихо, тихо», погладил.
Лаэс. В этом имени есть что-то эллинское, античное мечтательно произнес Федор. Имя для молодого и прекрасного бога.
Убер за спиной старика покрутил у виска пальцем. Иван незаметно показал ему кулак.
Так ты еще и ксенофоб? холодно поинтересовался Мандела, когда они вышли из конференц-зала, в единочасье превратившегося в госпиталь.
Какие ты слова, однако, знаешь Убер помолчал. Дурак ты, Мандела. Мне за старика обидно. Хороший старикан. Правильный. И тут такая хуйня.
Чужой, сказал Иван. Но при этом его сын. Кажется, мы здесь лишние.
Думаю, пора прощаться, сказал старик. Губы его тряслись.
Иван посмотрел на его морщинистые руки, они дрожали.
Да, пора. Вечером мы уйдем. Иван помедлил. Осталось придумать, как нам добраться до Питера
Он хотел добавить «домой», но вовремя остановился. «С некоторого времени становишься суеверным. Верно, Иван?»
Я могу помочь, сказал Федор.
Иван молча смотрел на смотрителя реактора, затем поднял бровь:
Серьезно?
Дрезина. Хороший вариант. Единственное, никакой защиты от тварей.
Впрочем, выбирать не приходится.
Он ленинградский до мозга костяшек, продекламировал Федор. Посмотрел на диггеров. Спасибо, что зашли в гости. Приезжайте еще. Мы с Лаэсом будем рады