Этим проклятым пультом.
Что тебе от меня нужно? спрашивает она напряженным и хриплым голосом. Выходит на середину комнаты, медленно поворачивается на месте. Я сделала все, о чем ты просил, и я тогда была просто ребенком! Зачем ты вернулся? Гвенди уже кричит в полный голос, ее лицо покраснело от ярости. Может быть, хватит играть со мной в игры? Может быть, ты мне покажешься?
Дом отвечает глухой тишиной.
Почему я? шепчет она в пустоту.
54
Понедельники особенно тяжелые дни в окружной больнице Касла, и 27 декабря не исключение. Людей не хватает. Многие санитары и медсестры взяли отпуск на рождественскую неделю, три уборщицы заболели и не пришли на работу. Впрочем, жизнь продолжается.
Гвенди сидит рядом с маминой койкой в палате 233. Слушает ее ровное дыхание, наблюдает, как мерно вздымается и опадает мамина грудь. Миссис Питерсон заснула полчаса назад и спит спокойно. Поэтому Гвенди и осталась в палате одна. Двадцать минут назад ей все-таки удалось убедить папу сходить в кафетерий и съесть нормальный горячий завтрак. Мистер Питерсон не отходил от постели жены с тех пор, как вчера днем ее перевели в отдельную палату, и не хотел уходить и сейчас, но Гвенди чуть ли не силой вытолкала его за дверь.
На коленях у Гвенди лежит закрытый роман Джона Гришэма с купоном на батончики из гранолы в качестве закладки. Гвенди рассеянно слушает прерывистый писк медицинских приборов, наблюдает за каплями физраствора и вспоминает другие больничные палаты, в которых ей довелось побывать. Палату без окон на третьем этаже в Больнице милосердия, где умирал Джонатон Риордан, ее лучший друг. Вся стена над его койкой была увешана фотографиями и самодельными открытками с пожеланиями скорейшего выздоровления. Другие палаты в других больницах и клиниках для больных СПИДом, которых она повидала немало. В каждой из этих палат были люди. Храбрые люди, молодые и старые, мужчины и женщины, объединенные одной целью: выжить.
С тех пор Гвенди очень не любит больницы их вид, звуки и запахи, но глубоко уважает людей, борющихся за жизнь в стенах этих больниц, и медицинских работников, помогающих людям бороться.
«ты умрешь в окружении друзей. В прелестной ночной рубашке с синими цветочками по подолу. Солнце будет светить в окно, и за миг до того, как закрыть глаза навсегда, ты увидишь в небе стаю птиц, летящих на юг. Последний образ красоты этого мира. Будет больно, но совсем чуть-чуть».
Эти слова однажды произнес Ричард Фаррис, и она верит, что так и будет. Она не знает, когда это случится и где, но это не важно. Уже не важно.
Уж если кто и заслуживает такого прощания, так это ты, мама. Гвенди смотрит вниз, еле сдерживая рыдания. Но я еще не готова. Я еще не готова.
Миссис Питерсон говорит, не открывая глаз:
Не волнуйся, Гвенни, я тоже еще не готова.
Господи. Гвенди вздрагивает от неожиданности. Книга падает с ее колен на пол. Я думала, ты спишь.
Миссис Питерсон приоткрывает глаза и улыбается.
Я спала, пока ты не затеяла беседу сама с собой.
Извини, мам. Я что-то и вправду стала частенько разговаривать сама с собой вслух, как сумасшедшая старушка-кошатница.
У тебя аллергия на кошек, Гвенди, сухо говорит миссис Питерсон.
Гвенди пристально смотрит на маму.
Ладно, спишем все на действие морфия.
Миссис Питерсон приподнимает голову над подушкой и обводит взглядом палату.
Тебе удалось убедить папу поехать домой?
Если бы! Но мне удалось убедить его пойти в кафетерий и нормально поесть.
Миссис Питерсон слабо кивает:
Спасибо, солнышко. Я за него беспокоюсь.
О папе я позабочусь, говорит Гвенди. А ты беспокойся о том, как скорее поправиться.
Теперь все в руках Божьих. Я так устала.
Эй, мам, ты чего? Не вздумай сдаваться! Мы даже не знаем, что там у тебя. Может быть
Я и не собираюсь сдаваться. Еще чего! У меня же есть ты и твой папа. У меня есть ради чего жить.
Да, кивает Гвенди. Это точно.
Я имела в виду Миссис Питерсон на секунду умолкает, подбирая слова. Если я снова смогу победить эту пакость, если есть хоть какие-то шансы, что я смогу победить, значит, я буду бороться. Я в этом уверена. Как бы ни было трудно, я буду бороться и вырву победу. Но если мне суждено умереть если Бог решит, что пришло мое время, значит, так тому и быть. Я прожила очень хорошую жизнь. Столько счастья, наверное, и не положено человеку, но у меня оно было. Уж мне-то не на что жаловаться. Вот я о чем Это единственный вариант, при котором меня закопают в землю.
Мама! перебивает ее Гвенди.
Что? Ты же знаешь, я против кремации.
Вот как с тобой разговаривать? Гвенди встает и берет с подоконника свою сумку. Я принесла тебе кое-что перекусить. И твои любимые соки в пакетиках. И сюрприз.
О, хорошо. Обожаю сюрпризы.
Гвенди открывает сумку.
Сначала поешь, выпей сока. А потом будет сюрприз.
Что это ты раскомандовалась?
Я училась у мастера, говорит Гвенди, показав маме язык.
Кстати о сюрпризах. Даже не знаю, почему мне вдруг вспомнилось Помнишь, как мы пытались устроить сюрприз папе на день рождения? Опираясь на локоть, миссис Питерсон привстает на постели и пьет сок из пакетика. Глаза у нее ясные и бодрые.