Просто резиновый мячик выпал из Дашиных пальцев Рывок на проезжую часть. И Алла, секунду назад державшая дочь за запястье, оборачивается, кричит истошно.
Хлоп!
Куда едем?
Шорин нервничал, волновался. Должно быть, он давно ждал возможности чем-то помочь Алле. Много раз предлагал услуги; деньги предлагать стеснялся.
Алла его не ненавидела. Но в жизни и так было достаточно напоминалок.
Назаровка, она указала точку на карте.
С Шориным она вела себя сдержанно, прохладно. Обхватила руками плечи. «Нива» миновала микрорайоны и фабрики. Неслась по трассе, вдоль подлеска, густеющего до темных дебрей, вдоль взмывающих к небу реликтовых сосен, грейферных погрузчиков, узкоколеек. Ветер тягостно вздыхал в осиннике.
На заправке Шорин купил два стаканчика кофе, себе и спутнице. У него были добрые глаза, мысль проникла в голову, хоть Алла и очень старалась не оценивать этого человека.
У тебя в Назаровке родня живет?
«Нет у меня больше родни», подумала Алла, а вслух сказала:
Это по работе. Я статью пишу. Слышал про коммуну Волкова?
А то!
Вот как? И что слышал?
Не просто слышал, а видел их остров.
Алла уставилась на Шорина.
За окнами переливался снег. Ели и кедры предупредительно махали лапами с взгорья. Сосняк перемежался с высоковольтными столбами.
Году в девяносто седьмом, сказал Шорин. Я охотился в этих краях, на зайцев, на куропаток. Джефф, овчарка моя, за барсуком побежал и пропал. Он и раньше терялся на три дня, бывало, полевых мышей ел, горемыка. Ну я искать. Вдоль реки пошел, к Абакану. Долго шел, ни души не встретил. И вдруг люди на берегу, человек пять. Караулят, а на реке остров, махонький совсем, с гулькин нос. Я расспрашивать стал, и женщина мне рассказала, что на острове целитель живет, а они как бы паломники. Заинтересовало меня, я уже в городе статью прочел, про таежного Христа Волкова и его апостолов.
Далеко остров? спросила Алла.
Часа полтора езды. Но потом пешком надо еще минут сорок.
«Нива» свернула с трассы, завихляла боками на проселочной дороге, охраняемой корявыми березками.
Нашел пса?
Джеффа? Шорин улыбнулся тепло. Нашел! Видеокамерой снял, как он мне радуется.
Назаровка была компактной, в три улицы деревней, скоплением потемневших строгих срубов с нахлобученными снежными шапками, выцветшими голубыми наличниками и ставнями. По расчищенным тропкам, печному дымку угадывалось, где обитают люди. Половина селян съехала в город или на кладбище. Экскаватор деловито пыхтел у церквушки.
Алла вынырнула из машины, потопала к сельмагу. Шорин за ней.
Надпись на дверях гласила: «Хлеб под заказ, по нечетным числам». За прилавком листала глянцевый журнал нескладная девочка лет четырнадцати. Ассортимент магазина был скуден, но разнообразен: марля, йод, черпак, махровый халат, газета с кроссвордами, сахар, чай, грильяж и ирис, игрушечный револьвер, китайский пластилин, пластиковый чайник. И ни сникерсов тебе, ни водки-пива.
Алла поздоровалась с юной продавщицей, расспросила, с кем поговорить можно о жившей тут семье. У девочки были черные зубы, будто выкрашенные гуашью, и до странного большая грудь. Словно не подросток, а карлица морщины в уголках бегающих глаз усилили сомнения.
Продавщица флегматично отослала в дом напротив.
Если хочешь, сказала Алла возле забора, в машине посиди.
Что ты. Мне самому любопытно.
Она решила не спорить. Парадоксально, однако присутствие человека, сбившего Дашу, как-то успокаивало. Выравнивало точнее определения не подберешь.
Дверь отворил плечистый мужичок в камуфляжной куртке охранника. Пустил за порог без объяснений. В сенях гости представились. Мужичка звали Игорем. Узнав, что Алла готовит материал про Волковых, он хохотнул:
Дверь отворил плечистый мужичок в камуфляжной куртке охранника. Пустил за порог без объяснений. В сенях гости представились. Мужичка звали Игорем. Узнав, что Алла готовит материал про Волковых, он хохотнул:
Как же, как же! Дева Мария, ети!
Прикуси язык! гаркнуло из горницы.
У печи сидела старуха, морщинистая и белоглазая от катаракты.
Шучу я, мам.
За такие шутки чорты в пекле жарят, проворчала женщина.
Не обращайте внимания, шепнул Игорь, проходите, располагайтесь. Кормить вас чем? А! Вареники вчерашние есть.
Визитеры отнекивались хором. Игорь поманил в комнатушку за печью, прошитую солнечными лучами и хмурыми взорами святых. Иконы украшали помещенные за стекло цветы из ситца.
Так вы помните Волкову?
Конечно. Одногодки мы, сорок девятого року.
Алла щелкнула клавишей диктофона. Шорин тихо сидел в углу. Напарник, чтоб его.
Игорь говорил, оглаживая бороду:
Оксана Волкова чудной была, но безвредной. Бедно они жили очень. Одно платье, одни черевики. Но тогда мало кто жировал. Мой батька ее частенько в сельскую школу подвозил, мы на бричке вместе ездили, а она ни словом не обмолвилась за все разы. Забитая такая, мабудь издевались над ней одноклассники. Я вообще думал поначалу, что она немая. Псалтырь везде с собой носила, хотя родители ее не были особо набожными. В тайге гуляла, с соснами и чозениями размовляла.
Ни с какими не с соснами, крикнула из горницы мать Игоря, с кикиморами балакала она, с лешаками.