Не уберег парня, сокрушенно сказал Пряхин Леониду. Я обещание его отцу давал. В девятнадцатом, когда Юденич на Питер наступал, мы воевали вместе. Под Ямбургом он меня спас, раненого на себе вытащил. Потом его в продотряд определили, и он в засаду попал с хлебным обозом. Кулаки их всех убили, вспороли животы да набили зерном А Витюшка его у меня на глазах рос, почти как сын.
У Пряхина затряслись губы, лицо исказилось. Смотреть на это было почти невыносимо, Леонид отвернулся.
Не упусти его, зверя этого, горячо прошептал Пряхин, придвинувшись к Леониду почти вплотную. Слышишь? Не упусти!
Да, сказал Леонид. Конечно. Никуда не денется.
Он был уверен, что Пряхин говорит про Свищова. Трупы двоих застреленных бандитов, Глухова и Бадаева, лежали в больничном морге.
Свищов содержался в КПЗ линейного отделения. В больницу бандита не повезли, хотя при задержании его отделали так, что страшно было смотреть. Левая половина лица была черно-фиолетовая, как баклажан; один глаз заплыл, не открывался; правая рука сломана. Вызвали в отделение фельдшера, который сделал Свищову перевязку и наложил лубки на перелом. Затем приступили к допросу.
Допрос вел Крутов. Леонид вопросов почти не задавал. Да это и не требовалось: Свищов был на удивление разговорчив. Видать, понимал, что ничего хорошего ему не светит. Рассказал и про женщину с детьми, убитую возле станции Лопарской, и про рабочих двадцать пятого барака. Зашла речь про четвертого беглеца, Тарасенко.
Из него бандит, как из говна пуля, сказал Свищов презрительно. Он после барака совсем разнюнился, даже слезу пустил. Ну и кончили его. Там где-то, посреди тундры.
И съели? спросил Леонид.
Свищов ощерил острые осколки зубов.
Ну а что? Хоть какой с него прок. На вкус был не хуже оленины.
Секретарь, который вел протокол допроса, посадил еще одну чернильную кляксу и даже прорвал пером бумагу, так сильно у него тряслись руки.
Снова приснилась жуткая темная фигура. Наполовину человеческая, наполовину звериная. Горящие глаза, острые зубы, длинные когтистые лапы
Леонид пробудился со стоном. Кто-то тарабанил в дверь пульмана. За окном была белесая муть, часы показывали четверть первого ночи. Или уже день?..
Нет, не может быть.
Снова послышался стук в дверь. Тяжелый, отдающийся звоном в больной голове.
Так судьба стучится в дверь
Зуев, уверенно сказал Крутов. Больше некому.
Леонид обулся, накинул пальто. Потом открыл дверь ночному визитеру.
Точно, Зуев. Синяк под глазом, нос распух. Лицо мрачное.
ЧП у нас, товарищ Шанцев, объявил оперуполномоченный с порога. Из морга труп Глухова пропал. А санитара, который там дежурил, словно дикий зверь погрыз. Горло в клочья порвано, печень выедена.
Леонид с дрожью вспомнил, как Глухов рвал зубами лицо милиционера. Словно зверь. «Не упусти зверя», заклинал Пряхин
Куйва, произнес Леонид онемевшими губами.
Зуев кивнул.
Он самый. Точно как лопари сказывали.
Крутов отчего-то возмутился.
Полно вам, Леонид Романович. Сами же говорили, что это сказки.
А вы говорили, что читали про куйву в книге, сказал Леонид.
Это любопытные суеверия отсталого народа, понимаете? воскликнул Крутов. Страшные сказки, чтобы предостеречь непослушных детишек. Миф.
Отнюдь, возразил Леонид. Не миф здесь людей убивает, реальная тварь. Как вы происшествие в морге объясните?
Не знаю. Подельник труп главаря из морга выкрал. Мы ведь одного из беглецов так и не нашли.
Тарасенко свои же убили. И сожрали потом.
Это Свищов так сказал. Как можно верить бандиту на слово?
Зачем ему на себя такое наговаривать? Леонид опять завелся; нервы стали совсем ни к черту. А санитар? Санитара что, волки загрызли?
Не знаю, повторил Крутов. Может, и волки. Или бешеные собаки Он устало вздохнул. Не верю я в бессмертных упырей. Разве что Глухов не был мертв, а только ранен. Патологоанатом тело еще не обследовал
Я выстрелил ему в голову, сказал Леонид.
Случалось, люди выживали после таких ранений, сказал Крутов. Я сам видел.
А ежели нелюдь тогда, значит, тем более, угрюмо прибавил Зуев. Кончать с ним надо, кто бы он ни был.
Значит, надо действовать наверняка, сказал Леонид. Где тут можно раздобыть топор?
И опять они ковыляли вверх по склону сопки. Опять в тусклых предрассветных сумерках, в тумане, похожем на грязную вату.
Значит, надо действовать наверняка, сказал Леонид. Где тут можно раздобыть топор?
И опять они ковыляли вверх по склону сопки. Опять в тусклых предрассветных сумерках, в тумане, похожем на грязную вату.
Как будто все трое разом угодили в один и тот же дурной сон, что повторяется снова и снова
Не понимаю, с чего вы взяли, что Глухов вернется в тот же самый дом? проворчал Крутов.
Леонид и сам не смог бы объяснить, отчего он в этом уверен.
Не все ли равно, ответил он. Считайте это интуицией.
Крутов тяжко вздохнул, подъем давался ему нелегко. Да и Леониду, если честно, тоже. Руку оттягивал топор, принесенный Зуевым. Хороший топор, острый, хоть брейся. Сам Зуев вооружился двуствольным ружьем.
Возле дома встали, прислушиваясь. Было тихо и в доме, и окрест.
Темный проем двери казался отверстой могилой. Жутко было даже подумать, чтобы туда заходить.