Всех подряд спрашивать не стоит, покачал головой Крутов. Беглых запросто можно спугнуть.
Верно, знать нужно, кого спрашивать, согласился Зуев. Помолчал, затем, ухмыльнувшись, прибавил: Знаю я в тех местах одну веселую вдову, никому ни в чем не отказывает. А главное всегда в курсе тамошних дел
Полустанок тонул в предрассветной мгле. Все вокруг виделось одноцветным. Серым, призрачным.
У человеческих фигур невозможно было различить лиц. Да и все равно никого из зуевских сослуживцев Леонид не знал.
Шли, забирая в сторону от полустанка. Зуев вел уверенно, словно не раз здесь хаживал.
Пересекли одни пути, другие В тупике громоздились темные вагоны, от которых нестерпимо несло испражнениями.
Спустились с насыпи. Тут стояли сонные бараки без единого проблеска света в окнах. Пахнуло печным дымом, щами Под ногами чавкала жидкая грязь, сапоги тонули в жиже по щиколотку.
Затем полезли куда-то вверх по скользкому косогору. В тумане корчились уродливые кривые деревья, похожие на оголодавших чудовищ. Тянули скрюченные лапы, словно хотели утащить вглубь чащи и там сотворить страшное. Разодрать на куски, сожрать
Наконец выбрались на ровное место. Здесь стоял кривоватый приземистый дом. В маленьком окошке мерцал огонек керосиновой лампы.
Неужто не спят? Зуев зло сплюнул.
Вон с того угла зайти можно, из окна не увидят, сказал Пряхин.
Надо с другой стороны хоть пару человек поставить, сказал Леонид.
Я пойду, вызвался Вадимов.
Шубин, Мальцев, вы тоже, распорядился Зуев.
Отряд разделился.
Держась за деревьями, подобрались почти к самой двери. Леонид вдруг обратил внимание, что Зуев держит в руке наган. И остальные тоже вооружены. Он достал из кармана браунинг, снял предохранитель. Зуев покосился на маленький пистолетик, ничего не сказал. Повернулся к своим.
Дверь проверьте.
Один из милиционеров взялся за скобу, потянул. Дверь не шелохнулась.
Видать, на засов заложено.
Ч-черт.
Огонек в окне вдруг погас.
Заметили, сказал Крутов.
Зуев бухнул в дверь кулаком.
Открывай!
После паузы из-за двери донеслось:
Что надо?
Открывай, милиция!
«Как глупо», подумал Леонид.
Звякнуло стекло в окне, грянул выстрел. По деревьям хлестнул заряд картечи. Кто-то взвыл, выматерился. Начали палить в ответ. Вразнобой, куда попало.
Навались! рявкнул Зуев, ударяя в дверь плечом.
Подскочил другой милиционер. И еще один. Затрещали подгнившие доски, дверь не выдержала. Зуев ввалился внутрь, не удержавшись на ногах.
Навстречу жахнули сразу из двух стволов. Милиционер, что замешкался на пороге, опрокинулся с развороченной грудью.
Те, что стояли возле входа, принялись палить в темноту дома, наугад. Зуев, не поднимаясь с пола, тоже выстрелил несколько раз.
Суки! проорал кто-то из дома. Убью!
Шелестов, пригибаясь, кинулся в дом.
Куда? охнул Пряхин. И бросился следом.
Внутри опять началась пальба.
Леонид вбежал в дом одним из последних. Где-то за спиной остался Крутов.
Лампа, подвешенная к потолку, моталась из стороны в сторону. По стенам прыгали тени, сложно было разобрать, что происходит. Леонид едва не упал, запнувшись о лежавшее на полу тело. Кто-то сидел, привалившись к стене. Кажется, Шелестов, все его лицо было в крови. Еще кто-то скорчился в углу
Посреди комнаты сразу трое боролись с долговязым бандитом. Пряхин висел у него на спине, захватив шею и левую руку в замок. Зуев, измочаленный в мясо, цепко оплелся у бандита вокруг ноги, не давал двинуться с места. И еще один милиционер пытался заломить его правую руку.
Долговязый хрипел, не поддавался. Подтащил милиционера поближе к себе, вцепился зубами ему в нос. С хрустом сомкнул челюсти, дернул головой. Брызнула кровь. Милиционер пронзительно завизжал, выпустил бандита, схватился за лицо обеими руками. Сквозь пальцы бежало ручьем. Леонид содрогнулся, он и представить не мог, что взрослый мужик способен так голосить.
Бандит ссутулил плечи, ухватил Пряхина свободной рукой за шиворот и перекинул через голову, прямо на стол. С треском подломились ножки. Пряхин тяжко грянулся на пол и уже не поднялся.
Долговязый шарахнул Зуева кулаком по темечку и, как тряпку, отшвырнул ногой в угол.
Распрямился, глянул на оцепеневшего Леонида. Оскалился окровавленным ртом. Усмешка была волчья, в глотке рокотало рычание.
Шагнул навстречу.
Леонид вскинул браунинг, почти коснувшись стволом лба долговязого. Выстрелил в упор.
Он мог поклясться, будто слышит, как пуля с хрустом вонзается в череп.
Долговязый рухнул. Но скалиться не перестал.
В этот раз телеграмму для облпрокурора Леонид отправлял сам. Был предельно лаконичен.
«Банда беглых з/к уничтожена. Глухов Бадаев убиты. Свищов арестован. При задержании погиб старший помощник прокурора Вадимов».
Вадимова пырнул ножом Свищов, во время суматохи выбравшийся через окошко в задней части дома. Нож угодил точно в сердце; Вадимов умер на месте. Свищова скрутили мурманские сотрудники ГПУ.
В то утро в больницу на Милицейской улице разом прибыло столько раненых, сколько не бывало, наверное, с самой войны. Шелестову проломили голову, он был без сознания. Врачи о его состоянии отвечали уклончиво, и становилось понятно, что пациент тяжелый. Пряхин от него не отходил, хотя у самого была сломана ключица и три ребра.