Алла зацепилась мыслями за предыдущую фразу Тюриной, про мужа. Слегка мотнула головой, стряхивая неприятные образы.
Доктор сказал, продолжала Тюрина, эта болезнь составляет тридцать процентов всех случаев онкологических диагнозов. Вы представляете, сколько деток она забрала? Сколько матерей через ад прошли?
Тюрина посмотрела на фотографию, и взгляд немедленно потеплел. Так верующие смотрят на иконы.
Волков был нашим последним шансом.
А как вы узнали про него? спросила Алла.
Добрые люди сообщили. Мир слухами полнится, верно? Лешка мой в школу уже не ходил, не мог. Синий был весь, синяки по телу ни от чего. Кровь из носа Ну и поехали мы, оно же недалеко, рукой подать. Взяли и поехали.
Женщина, как младенца, баюкала черно-белое фото, вырезанное из спекулятивной, канувшей в небытие газетенки, любовно обрамленное дешевенькими пластмассовыми планочками.
Порывы ветра заставляли стекла дребезжать. Тараканы курсировали по сальным бокам холодильника.
Волков лично разговаривал с вами?
Он не разговаривал. Только улыбнулся Лешке знаете, как вот замерзнуть сильно-сильно, а дома в горячую воду залезть вот так сделалось от его улыбки. И я поверила сразу, что все истина.
Что истина? вскинула бровь Алла.
У вас самой дети есть?
Вопрос не ранил. Почти. И полуправда далась легко, заученно.
Дочь.
Вы понимаете, каково это мысленно хоронить свое дитя?
Алла почувствовала головокружение раньше, чем мозг изобразил черную прожорливую яму среди крестов и надгробий. Рука легла на грязную клеенку, удержаться, не рухнуть с колченогого стула. Но приступ миновал; так волна окатывает берег и отступает, чтобы обязательно вернуться вскоре.
Тюрина ничего не заметила. Выудив из мятой пачки сигарету, она прикуривала от зажженной конфорки.
Пять лет прошло, а будто вчера было. Палаты, лекарства. Каждую ночь вскакивала, подносила зеркальце к его носику: не умер ли? Она затянулась, выпустила дым в облезлый потолок. Со мной на остров женщина плыла, разыщите ее. Нина Рогачевская, ей диагноз поставили: деформация матки, бесплодие. Мы обменялись адресами, она мне письмо написала через три месяца, что ляльку ждет. Тюрина сбила пепел в мойку. Мы потом говорили, на обратном пути. Я спросила: а он действительно действительно ли Волков светился, или мне померещилось в дыму? И Нина подтвердила: светился.
В каком смысле? Алла прищурилась.
В волшебном, сказала Тюрина.
Перебивая, хлопнула дверь, сквозняк вторгся в квартиру, затрепетали занавески.
Привет, мам, на пороге появился высокий подросток с открытым привлекательным лицом. Алла подивилась, как у невзрачной Тюриной родился такой рослый и симпатичный мальчик. Здравствуйте, подросток кивнул гостье.
Это журналистка, пояснила Тюрина, из «Сибирского полудня».
Очень приятно, Алла пожала протянутую ладонь.
Перед ней стояло живое доказательство чуда или доказательство чудовищной ошибки провинциальных медиков. Алла склонялась ко второму варианту.
Леша, Тюрина повернула фотографию так, чтобы черно-белый Соломон Волков посмотрел на ее сына рыбьими глазами. Кто это, а?
Это Боженька, без запинки ответил мальчик.
Автобус катил мимо фабричных фасадов, серых сугробов и пустых остановок. Редкие пешеходы плутали во мгле; фонари мерцали из вьюги. Автобус перевозил желтый свет, слащавую музыку и трех-четырех пассажиров. Иисус взирал с календаря за спиной водителя. Играл «Ласковый май». Почему-то вспомнилось, что в детстве, услышав от бабушки о казни Христа, Алла плакала навзрыд. Как Господь допустил, что добрый, ни в чем не повинный Христос страдал на кресте, а вредная мерзопакостная Ритка из третьего «А» живет припеваючи?
Это Боженька, без запинки ответил мальчик.
Автобус катил мимо фабричных фасадов, серых сугробов и пустых остановок. Редкие пешеходы плутали во мгле; фонари мерцали из вьюги. Автобус перевозил желтый свет, слащавую музыку и трех-четырех пассажиров. Иисус взирал с календаря за спиной водителя. Играл «Ласковый май». Почему-то вспомнилось, что в детстве, услышав от бабушки о казни Христа, Алла плакала навзрыд. Как Господь допустил, что добрый, ни в чем не повинный Христос страдал на кресте, а вредная мерзопакостная Ритка из третьего «А» живет припеваючи?
Простое объяснение явилось гораздо позже. Нет ни Бога, ни справедливости. Сколько ни пичкай себя христианскими сказками, после смерти тебя съедят черви в могиле.
А как же Леша Тюрин? поинтересовался внутренний голос, тот, что подвергал скептицизму даже сам скептицизм. Голос, незаменимый для лучшего, по словам главреда, пера «Сибирского полудня». Врачи, повторно обследовавшие Лешу, были ошарашены. Рак исцелен. И кем? Человеком, считающим себя новым Мессией, пророком, окопавшимся в изолированной деревеньке так по крайней мере считала мать мальчика.
Катерина Тюрина наверняка оскорбится, увидев будущую статью Вольновой. Что ж. Жизнь порой жестоко тычет нас рыльцем в наши заблуждения.
И нет в тайге человека, лечащего рак. А есть те, кто способен наживаться на убитых горем родителях.
Чудо в другом, размышляла, трясясь в ЛАЗе, Алла. Почему наивные россияне, несущие к телевизорам банки с водой, безоговорочно верящие мошенникам вроде Чумака и Кашпировского, не прут сюда массово? Нет тысяч паломников, нет шумихи в падкой до сенсаций прессе, и весь выхлоп ограничивается статьей девяносто седьмого года, написанной неким Р. Карповым?