Сильный порыв ветра прошелестел по деревьям.
Кажется, началось, подумал он.
С царапаньем через дорогу перелетел пожухлый лист.
Ну, точно.
В шуме ветра ему послышался звук дальних шагов, как будто кто-то бежал к дому, потом перешел на шаг и остановился
Через мгновение движение возобновилось теперь звуки перемещались по кругу, то медленнее, то быстрее.
Господи, да оно прямо здесь
Не открывая глаз, он вытянул вперед руки, пытаясь нащупать что-нибудь в воздухе. Но там ничего не было. Только ветер и лунный свет.
Вот теперь да.
И прямо сейчас.
Мысленно он произнес это еще раз и еще раз.
Да.
На рассвете он проснулся оттого, что жена присела на краешек его постели.
Ее там нет, сказала она.
Кого?
Она кивнула в сторону окна.
Он медленно поднялся с постели, подошел к окну и посмотрел вниз.
На стене гаража не было ни щита, ни кольца, ни сетки.
Что это значит? спросила она.
Что-то это явно значит
Что?
Не знаю Это все ветер. И луна. Луна же всегда влияет. Или что-то еще. Не знаю. Просто я Не знаю.
Он замолчал. Жена сидела и ждала.
Ладно уж, рассказывай, сказала она наконец.
Ну, хорошо. Я сказал ему: я не знаю, кто ты или что ты, только ответь мне: а что, если мы сыграем еще одну, последнюю игру тогда я смогу нормально спать по ночам? Самую-самую последнюю? Вот так я спросил. И представляешь, ветер ответил мне. Я почувствовал, как он подул мне на лицо и на руки. И луна мне тоже ответила. Сначала она зашла за тучу, а потом сразу вышла. Я знаю: это точно был знак. Я специально пошевелился и ветер опять мне ответил.
И что дальше?
А дальше мы сыграли эту последнюю игру.
Мне кажется, я слышала сквозь сон Она вздохнула. Ну, и кто же победил?
Победили оба, сказал он.
Оба не могут победить.
Могут. Если постараться.
Оба?
Оба.
Она подошла к окну и вместе с ним посмотрела на опустевшую стену гаража.
Это ты все снял?
Нет, чужой дядя.
Я не слышала, как ты доставал лестницу
Старался. Еле влез на нее, а уж спускаться это вообще караул. Все глаза пылью засыпало. Под конец вообще ничего не видел.
И куда ты все это засунул?
Понятия не имею. Потом где-нибудь выскочит.
Слава богу, что все закончилось.
Да. Но это не главное.
А что главное?
Мы сыграли вничью, сказал он. Понимаешь вничью
Tête-à-tête
Летним вечером мы с моим приятелем Сидом шли по дощатому настилу Океанского парка, как вдруг на одной из скамеек, почти у самой воды, я заметил знакомую картину.
Погоди, тихо сказал я, притормози-ка
Мы остановились и прислушались.
На скамейке сидела старая еврейская чета, ему я дал бы лет семьдесят, ей лет шестьдесят пять. Оба что-то непрерывно говорили и размахивали руками, при этом никто никого не слушал.
Сколько можно повторять одно и то же! сказал он.
Ой, извини, ты что-то говорил? А я и не заметила! огрызнулась она.
Вот именно что-то! Я всю жизнь тебе что-то говорю! И таки не самую последнюю чушь, если бы ты хоть раз соизволила подумать!
Ой, ой, вы только послушайте его! бешено вращая глазами, сказала она. Всю жизнь! Может, перескажешь все по списку?
С удовольствием, могу начать прямо со свадьбы.
С какой еще свадьбы?
С той самой. С этого дурдома, за который я выложил кругленькую
Ой-ой Это кто это выложил?!
Да я тебе в два счета докажу, что
Ой, я тебя умоляю кто таки станет тебя слушать
Et cetera, et cetera[10]
Жалко, что нет диктофона, сказал я.
А зачем? пожал плечами Сид. Я и так все запомнил. Можешь разбудить меня ночью и я воспроизведу тебе их разговор слово в слово.
Мы двинулись дальше.
Можешь себе представить, сказал я, они сидят на этой самой скамейке каждый вечер, и так уже много-много лет!
Ого, протянул Сид. Да они комики со стажем.
Не говори так. Это совсем не смешно. Скорее грустно.
Что? Грустно? Да брось ты! По-моему, их хоть завтра можно выпускать на сцену играть водевили в «Орфеуме»![11]
Но разве это не грустно?
Да ладно тебе, расслабься. Готов поспорить, что они вместе уже лет пятьдесят. Этот бред они начали нести еще до свадьбы и несут по сей день, с тех пор как кончился их медовый месяц.
Но они ведь совсем не слушают друг друга!
Ну и что, они же соблюдают очередь. Сначала она его не слушает, потом он ее. А послушали бы так все бы и закончилось. Сразу бы охладели друг к другу. Это их возбуждает, понимаешь по Фрейду.
Но с чего ты это взял?
Да они просто все выплескивают все недовольство, все страхи. Спорим, они и в постели не прекращают свою перебранку, а через пару минут оба засыпают с блаженной улыбкой на устах!
Ты правда так думаешь?
Не думаю, а знаю. Мои дядя и тетя вели себя примерно так же. На самом деле взвешенная доза взаимных оскорблений продлевает жизнь.
И сколько же они прожили?
Тетя Фанни и дядя Эйза? Восемьдесят и восемьдесят девять.
Так долго?
Особая словесная диета, постоянно держали себя в тонусе. Это такой еврейский бадминтон: он подает она отбивает, она подает он отбивает. Никто не выигрывает, но ведь, черт возьми, никто и не проигрывает!
Никогда не думал об этом в таком разрезе.
Ну, так подумай. Пошли назад, пора бы и перекусить.
На обратном пути мы снова поравнялись с местом романтических летних рандеву.
И еще кое-что! кипятился старик.