Клянусь, что не буду чемпионом стрельбы по голубям нигде!
Точно не будешь?
Нет.
И никогда не превратишься в ходячую смерть? И мне не придется тащить тебя сквозь время, чтобы ты встретился с собой молодым?
Нет! Никогда.
И будешь помнить об этом всю жизнь?
Буду.
Он повернулся и зашагал по улице.
Ну, пошли, сказал я, обращаясь к лежащему на земле телу, а вернее, к бесполезной куче тряпья. Сейчас засунем тебя в машину, подберем тебе подходящую могилку
Уже сидя в машине, я бросил прощальный взгляд на улицу.
Удачи тебе, Саймон Кросс, прошептал я.
Потом нажал на пуск и исчез в будущем.
После бала
Огни над зданием с облупившейся вывеской «Танцевальный зал Майрона» замигали, готовясь погаснуть, крошечный оркестрик заиграл «Good night, Ladies»[6], послышались вздохи разочарования, которые тут же переросли в гул голосов: из выходов с шуршанием и шарканьем потянулись на улицу черные тени, музыка смолкла, огни мигнули в последний раз и погасли.
Затем распахнулась дверь черного хода, из нее появилась группа из пяти или шести музыкантов, которые, сгибаясь под тяжестью неподъемных под конец дня инструментов, быстро разбрелись по машинам, чтобы не вливаться в галдящую толпу на лестнице. Пока бальные танцоры примерно шестьдесят женщин глубоко «за» и почти столько же мужчин перемещались вниз, машины с музыкантами уже уехали в ночной туман, ползущий одновременно с моря и с гор.
Внизу праздничная толпа разделилась на две части: человек тридцать выстроились в очередь на южной стороне улицы, чтобы уехать на трамвае местных линий, а остальные, почему-то гораздо более шумные и веселые, перешли на другую сторону ждать трамвая дальнего следования, который должен был перебросить их на Тихоокеанское побережье.
Дрожа от ночного холода, который обычно в Калифорнии сменяет дневную тридцатиградусную жару, мужчины бормотали себе под нос ругательства, а дамы в разноцветных вечерних платьях старательно вглядывались в убегающие вдаль рельсы, как будто это могло ускорить прибытие транспорта.
И в конце концов каким-то загадочным образом ускорило.
Идет! Идет! вскричали дамы.
Не прошло и года поддержали разговор кавалеры.
И те, и другие почему-то избегали друг на друга смотреть. Даже когда, рассыпая искрами и выпуская пар, прибыл огромный, как трансконтинентальный экспресс, сдвоенный трамвай и кавалеры в мятых пропотевших смокингах стали подсаживать нарядных дам на подножку, они старались не пересекаться с ними взглядами.
Алле гоп!
Большое вам мерси!
Все для вас, все для вас!
Сами мужчины запрыгнули в вагон в последний момент, как в шлюпку при кораблекрушении.
И вот, звякнув колокольчиком и издав клаксонный гудок, трансконтинентальный экспресс, который сегодня чисто по случайности шел только до Вениса (отсюда всего километров пятьдесят), сдвинулся с места и пошлепал к месту своего прибытия в час ночи.
Это вызвало бурный восторг как у утомленных недорогими удовольствиями дам, так и у мужчин, мечтавших поскорее отстегнуть накрахмаленные белые манишки и ослабить галстуки.
Вы не откроете окошко: что-то так душно
Ой, вы не закроете окошко, а то я замерзла!
Разделившись таким образом на жителей Арктики и уроженцев экватора, престарелые и запоздалые дети субботы пустились в свое безопасное плавание без айсбергов к берегам непуганых надежд.
Двое из них мужчина и женщина сидели в первом вагоне, прямо за спиной машиниста, и, словно завороженные, смотрели, как он размашистыми движениями дирижера двигает медные рычаги и напряженно всматривается в туман, из которого в любой момент могла выскочить причина крушения.
Некоторое время они сидели молча и только покачивались, в то время как трамвай, оглушительно грохоча железом по железу, мчал их из царства Майрона[7] в царство Нептуна[8].
Наконец дама произнесла:
Вы не против, если я сяду у окна?
Да-да, конечно Я как раз хотел вам предложить.
По гладкой деревянной скамье она переползла на место возле окна и тут же уткнулась взглядом в проплывающие в темноте дома и деревья и ночное, но совсем не звездное небо, на котором маячила одинокая двурогая луна
О чем вы думаете? спросил он.
Проходит все проходит все проходит все
Вы никогда не думали, что вполголоса проговорила она, не отрывая взгляда от своего прозрачного отражения в оконном стекле, что когда эта старая громыхающая груда железа тащит нас за собой по рельсам, то мы и вообще вся земля все мы движемся как бы внутри времени, причем не вперед, а назад
Нет, не думал, сказал он, едва не свернув шею, чтобы заглянуть ей в лицо, в то время как она сидела, уставившись в окно, как будто за ним был телевизор, на экране которого шел сериал из трамвайных станций. Никогда не думал, добавил он и принялся рассматривать свои руки в белых перчатках.
А вы подумайте, еле слышно продолжала она.
Что?
Задумайтесь об этом, с нажимом повторила она.
И не только об этом, тихо добавила она, продолжая просмотр ночного канала заоконного телевидения. Есть еще кое-что, не связанное с перемещением во времени и пространстве. Во всяком случае, я это чувствую.
Что?
Мне кажется, что когда я еду я таю, теряю вес. Чем дальше и чем дольше мы едем, тем легче я становлюсь. Это очень странно. У вас нет таких ощущений?