Газет не читаешь, книги разбухают от влажности. Нельзя смотреть без раздражения на взрослых людей, которые, выйдя из моря, катаются, мокрые, по песку, а другие, стоит попасть песчинке на их подстилку, проклинают во всеуслышание прошедших мимо и час с лишним трясут подстилку, чтобы потом еще час с лишним тщательно ее расстилать. Вдобавок ко всему поблизости обязательно находится человек, который, едва начинает портиться погода и тучи заволакивают солнце, говорит: «А ведь надо сказать, что так гораздо лучше пристает загар». Не знаю, кто первым пустил этот слух и почему люди приняли его на веру и повторяют, а также что мешает им в таком случае ездить на море зимой, а не летом. И тебя со всех сторон непрерывно зовут купаться, и даже если ты говоришь: «Не могу, я только что поел», это не помогает. Уговаривающим кажется, что это не имеет значения, как и то, что дети отправляют в рот еду, подобранную с земли, дескать, это полезно, поскольку способствует образованию антител. И ты уже не знаешь, может, ты должен говорить сыну: «Смотри, что валяется на земле. Почему бы тебе не поднять и не съесть?»
Что касается меня, я провожу лето, старательно улыбаясь налево и направо, чтобы показать всем, что доволен, потому как другие счастливы, если видят тебя на отдыхе счастливым. Но в глубине души я мечтаю о том, чтобы рано темнело, перебираю в памяти все свои красивые свитера, у меня текут слюнки, когда я думаю о густых зимних супах, о горячем бульоне с тортеллини. Я завораживаю себя воображаемыми картинами, где прижимаюсь лбом к оконному стеклу, за которым хлещет дождь, или торопливо запахиваю пальто, выходя из парадного.
Все лето я провожу в ожидании зимы.
Вообще-то лучше не говорить, что ты сидишь летом в городе, потому что, скажи ты это, как тут же набежит куча желающих оставить тебе ключи, чтобы ты поливал у них дома цветы.
Одна женщина сказала мне, что находит меня по-настоящему привлекательным и что, окажись я в ее вкусе, между нами что-то обязательно было бы.
После этих слов я больше недели ходил как в воду опущенный.
Не могу сказать, что мне не нравится ужинать в гостиницах. Напротив: ужиная в гостинице, я чувствую себя уютно, как дома.
Единственное неудобство необходимость ужинать рано. Нельзя засиживаться, чтобы не остаться в числе последних. Наступает минута, когда официанты начинают бегать, и ты слышишь отовсюду легкое позвякивание: это накрывают к завтрашнему завтраку освободившиеся столы, расставляя на них чашки и раскладывая ложечки.
Рождественское убранство улиц сразу после Рождества.
Сколько себя помню, дома говорили, что, если пить воду после молока, будет изжога. Неудивительно, что эта история с изжогой меня всегда пугала. Мне объясняли: «Если пьешь сначала воду, а потом молоко, ничего не будет. Но помни, что ты не должен пить сначала молоко и сразу после него воду, иначе у тебя будет изжога. Изжога означает, что начнется отрыжка, тебя станет тошнить и может вырвать».
Я вырос с убеждением, что так и должно быть. После молока никакой воды. Это было одним из первых усвоенных нами уроков. Если мне хотелось пить, я ждал по два и даже по три часа, умирал от жажды, но не пил. А если больше не мог терпеть, единственное, что я мог себе позволить, пить то же молоко. Но это делало бессмысленным счет времени от питья молока до питья воды. И становилось непонятно, когда можно будет наконец-то попить водички.
Когда я вырос настолько, что во мне проснулся бунтовщик, я решил проверить справедливость родительского предостережения. Я выпил молока и сразу после него глоток воды всего один глоток. Мне было страшно, но я это сделал, после чего сел в кресло и стал ждать результата. Не знаю почему может быть, от страха, от нервного напряжения в ожидании последствий, а может, в подтверждение родительских слов, которым мне, с моими бунтарскими настроениями, упорно не хотелось верить, но случилось худшее: я почувствовал кислый комок, подступающий к горлу, своего рода позыв к рвоте. Ощущение было до того отвратительное, до того мерзкое, что я в панике вскочил на ноги и бросился к туалету, распахнул дверь и еле успел наклониться над унитазом. Короче говоря, меня все-таки вырвало.
С тех пор я решил больше не рисковать.
Спустя много лет я встретил Габриэллу. Мы полюбили друг друга. Утром после того, как мы первый раз спали вместе, мы позавтракали круассанами с горячим молоком. И тут Габриэлла взяла большой стакан и наполнила его водой. Я смотрел на нее с ужасом, думая: нет, это невозможно, а она тем временем подносила стакан ко рту. Я не выдержал и, вскочив, закричал:
Стой! Что ты делаешь? Опомнись!
Она замерла в страхе со стаканом в руке.
Подожди, не делай того, о чем пожалеешь, поставь стакан, сказал я. И объяснил, что нельзя пить сначала молоко, а потом воду. Разве не знаешь? Твои родители тебе этого не говорили?
Габриэлла, когда я замолчал, а она перестала бояться, что я сошел с ума, спокойно объяснила, что с малых лет каждое утро пьет по стакану воды после молока. Это привычка, в которой она не видит ничего плохого и от которой не собирается отказываться.