Да.
Наши пастухи наши стада, уточнил Эртургул.
Да.
А выпасаем мы тут исключительно однорогих верблюдов. Трехгорбых.
Что? без особого интереса или удивления произнес Лютгер после некоторой паузы.
Ну и хвала Всевышнему, голос Эртургула был по-прежнему невозмутим, но во взгляде промелькнула лукавая искорка. А то я уж думал ты и на эту весть «да» скажешь, принимая ее как должное.
Да, невпопад ответил рыцарь. Скажи, достопочтенный бейлербей Твои слова остаются в силе?
Какие именно? суховато осведомился предводитель туранцев. Он, как видно, вообще не привык к тому, что его слова могут подвергать сомнению.
Какие именно? суховато осведомился предводитель туранцев. Он, как видно, вообще не привык к тому, что его слова могут подвергать сомнению.
Вторые. О том, что христиане, купленные тобой на том караванном рынке, под моей ответственностью. А не первые, сказанные торговцам, что ты приобретаешь их в свою собственность, как работников. Девушку же в гарем владыки твоего бейлика который ты и есть.
После этого они ехали молча примерно столько времени, сколько требуется, чтобы пять раз «Отче наш» прочесть. Когда же Эртургул вновь заговорил, голос его был еще более сух.
Ты, как видно, мало с владыками общался, альп Лютгер, если думаешь, будто они своему слову могут быть не верны.
Вовсе ни с кем не общался, кроме брата Анно, кивнул рыцарь, Его-то слово на вес золота и прочность стали. Да и ты, по всему судя, мало с кем из других владык общался
И снова где-то пять «Отче наш» молча, не глядя друг на друга. Солнце уже высоко поднялось, белесое, словно само собой выжженное. Вскоре и так предстоит остановку делать, чтобы туранцы для дневного намаза колени склонили.
Твоя взяла, альп, усмехнулся бейлербей. И вправду я, кроме вашего имама Анно и султана Кей-Кубада, владык не видел. Разве что в роднике, когда к нему наклоняюсь воды испить. И султан, признаюсь, свои решения менял подчас. Но мое слово твердо.
И голос его тоже отвердел. Теперь старик говорил, словно читая с развернутого перед лицом невидимого свитка:
Все пятеро, мужчины и женщина, за кого я уплатил золото на торгах при невольничьем караване, под твоей рукой: до тех пор, пока ты признаешь такую ответственность за них и пока они согласны на это. Когда мы, с твоей помощью, вернемся в Сёгют, я дам всем вам припасы на весь обратный путь и выделю сопровождение. Также не воспрепятствую тем из моих свободных христиан, которые захотят отправиться с тобой во владение имама Анно.
Благодарю тебя, бейлербей, Лютгер церемоно прижал руку к сердцу.
Да не за что, Эртургул усмехнулся. Если вдруг действительно многие с тобой уйти решат, мне как раз не надо будет рисковать своими воинами, гоняя их туда-обратно для вашего сопровождения. Но не рассчитывай, что многих этим соблазнишь. Того более скажу: не рассчитывай, что те, кто был куплен в этом нашем пути, непременно захотят отправиться с тобой, а не осесть в нашем бейлике.
Он усмехнулся снова.
Как так? ошеломленно спросил Лютгер. И вдруг вспомнилось услышанное при работорговом караване: в Сёгют бегут рабы, и возврата их прежним хозяевам оттуда нет.
В вышине светло-серая, как пыль, птица висела на потоке неощутимой для уровня всадников ветровой струи, будто в течении ручья билась мелко и часто трепеща крыльями, чтобы только остаться на месте. Вдруг, заметив какую-то добычу, пала на нее, как камень.
Rüttelfalke, «трепещущий ястребок» так назывались малые хищники, очень похожие на этого, в Вареновых владениях. Они там больше не под сенью леса кормились, а прямо на крестьянских пашнях. Когда уставали трепетать в воздухе караулили на крышах домов, даже на церковном кресте несли дозор, видимые со всех сторон, но, получается, не для их жертв.
А вот так, сейчас во взгляде старика не было и тени улыбки. У нас глухое захолустье но в столь неспокойные времена оно оборачивается убежищем. Для всех. Включая и тех, кто не чтит Пророка.
Малый ястребок снова взмыл с добычей в когтях, столь крохотной, что ее и не разглядеть было. Сразу вспомнилось славянское его название, в землях Варенов употреблявшееся столь же часто, как и немецкое, «пустельга». Вовсе пустая это птица для сокольничего, она только мышат или птенчиков промышлять может, а то и просто насекомых козявок!
Хочешь ли ты сказать, медленно проговорил Лютгер, что у вас зимми [24] не те, кем следует править и держать в узде, а равные среди равных? И что налог джизья, который они вносят в твою казну, это и вправду плата за защиту, а не выкуп, налагаемый на иноверцев за сохранение их жизни? Если так, то воистину дивные дела творятся в твоем бейлике, и не уверен я, что ваши шейх-уль-исламы признают их соответствующими вероучению
Эртургул крякнул. Кажется, он не ожидал таких познаний от христианского рыцаря. Хотя чему тут дивиться, если рыцарь этот арабской речью без запинки владеет, а значит в Святой земле много лет провел, воевал, с союзниками беседы вел, пленных допрашивал?
Я не хочу этого сказать. Но скажи-ка мне и ты, мой многомудрый друг, голос бейлербея вдруг сделался вкрадчив, неужто в землях под властью имама Анно жизнь, имущество и честь иноверцев надежно защищены? И в землях других христианских властителей тоже? В твоих родовых, отеческих владениях, где бы они ни находились что, иноверцы там равные среди равных? Люди ислама, евреи могут они своих дочерей отдавать в христианские семьи, сами брать в жены христианских дочерей?