Хорошо, я это сделаю. Но только при условии, что вы поможете мне.
Каким образом? нахмурился кюре.
Совесть не воспрепятствует вам разъяснить кое-что, уже замеченное мною вчера? Когда люди сошлись послушать мои песни, кое-кто стоял поодаль, среди них был мужчина в синей котте, и они ушли, когда я начал петь о крестовом походе. Верно ли я сейчас догадался, что это и были те пришлые супруги, родители несносной девчонки Валенсы, кажется? И именно ее вы только что прогнали из-под своего окна?
Ее, и с неразлучной подружкой Алайзеттой Прочее также верно
И как, по-вашему, могли они покинуть прежнее место жительства лишь спокойствия ради?
Могли кюре пожал плечами. Вопрос в том, какое именно беспокойство заставило их укрыться здесь. Жители Монтальи сразу заметили, что дочка не похожа ни на отца, ни на мать. Либо они взяли на воспитание чью-то сиротку, либо хм-м Имберт ей не отец.
Имберт? Лютгер даже вздрогнул от неожиданности.
Священник истолковал его реакцию по-своему:
Ну да, его так зовут. Имя довольно редкое, но каких только именований не бывает в Лангедоке!
Да, имена здесь особенные, согласился рыцарь, отирая внезапно выступивший пот со лба. Его вдруг потянуло рассказать этому молодому, но опытному пастырю душ все, что всколыхнуло в памяти внезапно прозвучавшее имя. Но он поспешил залить неуместное желание глотком вина и вернулся к действительности.
Сомнительность рождения ребенка это ведь еще не объяснение?
Только часть, отец Теобальд скрыл усмешку, вызванную неуклюжей речью чужеземца, отхлебнув из своей кружки. Притом не самая прискорбная. Хуже то, что эн Имберт, как вы изволили давеча заметить, постоянно носит одежду синего цвета.
Да при чем тут синий цвет? сердито спросил Лютгер. Могу я, наконец, узнать, что это значит, без всяких намеков?
Все очень просто, уже без улыбки ответил кюре. Синий цвет, как нетрудно догадаться, это напоминание о небесах Он взял шарик сыра, разломил пополам и принялся жевать, как бы забыв, что хотел сказать. Лютгер терпеливо ждал.
В общем, надев синее, эти люди намекают на то, что праведников ожидает блаженство на небесах, продолжил, наконец, отец Теобальд. Возможно, господин наш епископ об этом и не знает. Беда в том, что и самые благочестивые католики, не подозревая об этих тонкостях, тоже носят синие одежды. Если начнут хватать подряд всех, на ком синяя котта или плащ
Кюре сокрушенно покачал головой и снова умолк.
Лютгер потянулся было за очередной порцией материала для раздумий, но обнаружил, что блюдо опустело. Священник улыбнулся:
Вижу, сыр вам понравился. Здесь его неплохо делают. Охотно угостил бы вас еще, но, увы, больше нету
Того, что было, вполне достаточно, вежливо ответил рыцарь, имея в виду и завтрак, и все сказанное за едой. Мне, пожалуй, пора прощаться с вами, и без того уж я отнял у вас столько времени
Уж чего у меня тут вдоволь, так это времени, вздохнул священник. Но сейчас мне нужно идти читать утренние молитвы. Хотите пойти со мной?
Солнце уже залило всю долину, и Лютгеру пришлось зажмуриться, выйдя из темноватого дома кюре наружу.
Очень надеюсь, что правильно соблюдаю часы, взглянув на небо, сказал отец Теобальд. Измерять время здесь нечем: ни клепсидры, ни мерных свеч
Рассказать ли об этом господину епископу?
Кюре махнул рукой:
Он вряд ли уделит внимание такой мелочи. Пойдемте же!
Дверь храма была заперта. «Чтобы козы и псы не лезли», пояснил кюре, отпирая замок тяжелым старинным ключом. Лютгер хотел спросить, не оберегает ли он святое место также от вторжений буйных детишек, но сдержался.
Внутри он ожидал увидеть скудость и запустение, но потертые плиты маленького нефа были чисто подметены, грубо обтесанный каменный алтарь украшал расшитый яркими узорами шелковый покров, под распятием в апсиде стоял большой кувшин с букетом свежих полевых цветов. И свечи на алтаре стояли восковые, красивые.
Это все дамы из замка, пояснил кюре, заметив оценивающий взгляд гостя. В ризнице еще два покрова хранятся, для Рождества и Пасхи. Превосходные рукодельницы! Цветы приносят дочери капитана, порядок наводят жены солдатские
И на мессы люди из замка ходят?
Женщины постоянно, мужчины как получится, сказал отец Теобальд, зажигая свечи на алтаре. Исповедуются, правда, нечасто, но раза два-три в год обязательно.
Он раскрыл бревиарий на пюпитре, нашел страницу, заложенную лентой, и преклонил колени. Лютгер последовал его примеру.
Молиться в этом храме, скромном, тесном, было отчего-то легко и радостно. Быть может, его и впрямь строили люди, чистые душою, исполненные искренней веры. Посещение такой церкви само по себе должно было бы просветлять души. Но отчего же этого не случилось? Что удерживает еретиков в плену заблуждений?
Попрощавшись с кюре, Лютгер решил не возвращаться сразу в крепость. Там его непременно возьмут в оборот дамы, жаждущие городских новостей, подумать не дадут. Рыцарь огляделся, наметил себе цель одинокое дерево на дне котловины и пошел к нему напрямик, приминая высокую траву. На ходу ему всегда лучше думалось.
С капитанским семейством и гарнизоном все вроде бы прояснилось. Со священником? Здесь и сейчас старательный служитель божий, да, но в прошлом Лютгеру приходилось выслушивать исповеди братьев по Ордену, которые своим служением пытались искупить тяжкие грехи. На их лицах лежала такая же тень, как у отца Теобальда Однако он прямо и недвусмысленно выдал посланцу епископа (а значит, инквизиции) двух альбигойцев неужели только потому, что их дочь ворует у него груши?