Небольшие, размером с ладонь, лепешки с загнутым краем, начиненные рубленой курятиной и запеченные с сыром и сливками, были и впрямь вкусны. Лютгер не удержался и съел две, отец Теобальд тоже приложился. Но мысли рыцаря упорно возвращались к пришлому семейству.
Как вы думаете, что заставило этих горожан забраться в такую глушь?
Как вы думаете, что заставило этих горожан забраться в такую глушь?
А тут и думать нечего, кюре не без сожаления оторвался от еды. Они сами говорят: хотели уйти подальше от шума, грязи и скверны, кои угнездились в городах, и поближе к Богу.
В наши дни такое благочестие редкость среди мирян, заметил Лютгер. Но пороки свойственны людям повсюду, а жить в городе все-таки удобнее!
Благочестивцы эти храм здешний не жалуют, хмыкнул отец Теобальд. Мал он, конечно, но как-то народ в нем умещается, а эти всегда у входа стоят Он придвинулся вплотную к рыцарю и добавил вполголоса: Я почти уверен, что главной скверной для них были братья-инквизиторы, а грязью пепел разжигаемых ими костров. Братья-то нынешние, в отличие от блаженной памяти отца своего Доминика, не утруждают себя хождением по градам и весям, равно как и не рвутся проповедовать, дабы вернулась паства в храмы по доброй воле, а не по принуждению. Зато у них есть множество скажем так, добровольных помощников, готовых разнюхать ересь там, где она имеется, где была и где ее не было. Потому что им за это полагается вознаграждение.
Смелые речи для служителя церкви! заметил Лютгер, высоко подняв брови.
Можете донести на меня епископу, огрызнулся отец Теобальд. Я рукоположенный служитель, а не раб. И я не могу безмятежно взирать на то, как другие служители из наилучших побуждений нарушают заветы Спасителя, забывают, что суд и возмездие Его дело, всемогущего и всеведущего! Человек, надевший белую рясу с черным нарамником, остается человеком, и сознание своей власти, неподотчетность никому, кроме господина нашего папы, портит братьев-доминиканцев, как и любого мирянина. А папа далеко и высоко, он издает мудрые указы, но за множеством важных дел ему некогда проверять, как они исполняются. Как только к делу духовного расследования примешивается корысть, немедленно еретиками оказываются люди зажиточные. И их имущество достается Ордену. Подлинные же еретики, в большинстве своем неимущие, могут спать спокойно. Как в этих условиях приходскому священнику увещевать простецов, учить их добродетели, любви к ближнему, как наставлять в истинной вере?
Чем хороши разговоры за столом нужно подумать, возьми что-то и жуй, и никакой неловкости не испытываешь. Лютгеру понадобилась целая лепешка и два шарика сыра, чтобы освоиться с услышанным.
Сам он имел дело лишь с одним доминиканцем, но и этого хватило, чтобы признать: у отца Теобальда есть причины для недовольства. Беседа накануне отъезда, под аркадой резиденции епископа, была не из тех, которые легко забываются.
Два лица в прохладном полумраке: одно округлое, добродушное, внимательные серые глаза; другое узкое, жесткое, желтоватое, будто опаленное огнем духовным или пламенем костра? Отец Жоффруа Абли, инквизитор из Каркассона, знаменитый гонитель ереси и нежеланный гость, куда бы он ни пришел. Этот для себя гроша чужого не возьмет, но на нужды борьбы
Вы должны правильно понимать, брат мой, что главный враг, с коим борется и наше братство, и ваш орден, враг Господа нашего способен сделать своим орудием и почтенного старца, и юную деву. (И как только эти колючие слова не оцарапали ему горло?) Посему вас, привыкшего побеждать врага на поле брани силой мирского оружия, может смутить невинная внешность еретиков
Каковые суть не столько прислужники духа нечистого, сколько рабы его и жертвы, вставил свое слово епископ, и цель наша не губить их, а спасать!
Жоффруа Абли неодобрительно поморщился.
Спасение не всегда возможно, и вы это знаете не хуже меня, монсеньор. Когда речь идет о ереси глубоко укоренившейся, как в ваших высокогорных долинах, ее можно пресечь лишь выжиганием
Вы позволяете себе намекнуть, что я попустительствую ереси? спокойно сказал епископ. Не напомнить ли мне вам, что последний оплот альбигойцев в данном диоцезе, замок Ниор, был взят более пятидесяти лет назад, а в Монталье поставили королевский гарнизон еще до того, как я получил здесь кафедру?
Порицать вас у меня и в мыслях не было, ответил инквизитор, слегка умерив пыл. Но я хотел обратить ваше внимание на то, что дурную траву необходимо выпалывать постоянно
Дожевывая последние крошки, фон Варен отчетливо понял, что появление здесь кого-то наподобие отца Жоффруа означало бы гибель всего живого в Солтском краю. Этот и коз заподозрил бы в ереси ведь они не едят мяса!
Должен признаться, что обо всех этих обстоятельствах не был осведомлен, сказал он наконец. Теперь я лучше понимаю, почему господин епископ соблаговолил поручить сбор сведений мне, человеку пришлому.
Можете мне верить или не верить, но я рад, что он так решил, невесело усмехнулся отец Теобальд. Он избавил меня тем самым от тяжкого бремени. Совесть не позволяет мне доносить на поселян, разделять их произвольно на агнцев и козлищ. А еще страх. Ибо моя паства, в отличие от настоящих агнцев, может при случае показать волчьи зубы за невинно осужденных родичей они будут мстить. И не только мне. Если вы опишете монсеньору мое положение здесь, я буду вам весьма благодарен.