Она гласила: «Если рассудок и жизнь дороги вам, держитесь подальше от…» Записка была составлена из вырезанных маленькими ножничками с кривыми лезвиями газетных строк, наклееных на чистый лист бумаги. Что-то это мне напомнило. Но что?
ОПЕРАЦИЯ «ФРАНЦУЗСКИЙ ПУДЕЛЬ»
Мне происходящее до крайности не понравилось, Ерофею тоже. Чувствовалась какая-то излишняя, нарочитая театральность. Пыльные закутки, потом зловещие знамения… Настоящие злые силы действуют тоньше, они не афишируют себя попусту. Но с другой стороны от фактов не уйти — служба на «Свароге» пошла наперекосяк. Офицеры долго упирались, но под моим нажимом, а отчасти с перепугу, начали рассказывать.
Только теперь немного приподнялась завеса таинственности над царившем на «Свароге» всеобщим ужасом, который подавил всех и вся.
С некоторых пор на станции начали отказывать механизмы. Дело привычное, никаких других эмоций кроме легкой досады вызвать не могло. Неполадки были раньше, не прекратятся и в будущем. Техники, правда, с ног сбивались, однако определить причину отказов не могли. А потом нашелся наблюдательный человек, который заметил, что рядом с отказавшим блоком непременно имеются отпечатки звериных лап. Чуть позднее начали появляться и дурно пахнущие лужицы.
— А не мог сюда кто-нибудь завести собаку? — начал я с наиболее логичного предположения. Не следует умножать сущности сверх необходимого. — Знаете, солдаты обожают всяких зверушек. Да и неписанная традиция по сей день благополучно здравствует. По-прежнему все стремятся на станциях иметь какого-нибудь зверька, ведь даже сами офицеры иногда не прочь побаловаться с ним. Короче, — в лоб спросил я, — вы можете гарантировать, что на станцию не попала контрабандой собака?
— Собака? — глупо переспросил Петров.
— Именно собака, — нетерпеливо вклинился Ерофей. — Милый такой, знаете ли, песик.
Полковник еще минуту крепился, потом не выдержал. Лицо его исказила судорога, он рванул галстук и, откинувшись на спинку кресла, разразился бурными рыданиями.
— Нет… неправда… не может быть… Я не хочу!
Мы с домовым с огромным трудом сумели успокоить его. Оказалось, что каждый из членов экипажа втихомолку подозревал, что попросту спятил, что у него начались галлюцинации. А поскольку это автоматически влекло за собой списание на Землю и увольнение в отставку, то все предпочитали помалкивать, каждый боролся со своим кошмаром в одиночку. Ведь медики не станут разбираться что к чему — их дело обеспечить нравственное здоровье экипажа. Истрепавшиеся нервы, неумеренное потребление спиртного, внешние причины — это лихих эскулапов не занимает. Их дело — лечить. Спишут и разговаривать не станут.
Борьба с призраками не всем оказалась по силам. Тем более, что видения были страшненькими. Это было чудовище, напоминающее собаку, но громадное, много больше любой собаки. Никогда земля не рождала подобного демона — из пасти он выдыхал пламя, глаза метали искры, он весь светился призрачным светом.
Первым пострадал часовой у продуктового склада. Он расстрелял в собаку, предпринявшую нападение на пост все три имевшихся магазина, не причинив ей ни малейшего вреда. Видя, что зверь неумолимо приближается, он влез в холодильник с мороженой рыбой. Когда примчался разводящий привлеченный стрельбой, часовой ни за что не хотел выпускать из рук мороженого палтуса, утверждал, что плывет в Америку, и нет на свете силы, которая заставит его выпустить из рук спасательный круг.
Следующим оказался дежурный штурман. Когда в созвездии Большого Пса ему привиделась не воображаемая, а вполне реальная собака, он горько заплакал, объявил по громкой связи всей станции что, разумеется, глубоко виноват, но умоляет всех простить его. В детстве он обидел щеночка и сейчас идет искупать свою вину.