В лицо Козинцеву ударила волна жара.
В бронированной стене вагона, огнисто светясь раскаленным металлом краев, зияла наспех прорезанная дыра. Тела охранников плавали посреди хранилища. Оба здоровяка были в глубоком беспамятстве, синея кровоподтеками на крутых скулах. Но это Козинцев отметил мимоходом всем его вниманием завладел великан.
Да, именно великан.
Козинцев глазам своим не поверил.
После случившейся катастрофы и инеистые великаны, и светлые эльфы, и даже населявшие в прошлом далекий Свартальфхейм карлики считались вымершими видами. А вот поди ж ты посреди вагона, сжимая в многочисленных руках огромный герметично задраенный чан, крышка которого была усеяна циферблатами манометров, висел великан. Самый что ни на есть настоящий. Огненный великан с выжженного дотла Муспельхейма. Ничуть не вымерший, вполне себе агрессивный и настроенный очень решительно.
Шипастый загривок почти касался потолка. Глаза, полыхающие пламенем недр, смотрели недобро. От великана явственно пахло серой. Из-за его спины выглядывали два самых настоящих карлика тоже давным-давно заявленные официальной наукой как исчезнувший навсегда вид.
Руны на теле Козинцева беззвучно взвыли, посылая его вперед. В бой! На глаза опустилась багровая пелена, и он совсем уже было рванулся навстречу неминуемой гибели, не слыша предостерегающих окриков Прохора, как вдруг вернулся вес, и все в вагоне с грохотом рухнули на палубный настил.
«Иггдрасиль» снова разгонялся.
Потирая шишку на лбу, Козинцев поднялся на ноги. Карлики, кряхтя и постанывая, пытались растормошить великана, придавленного загадочным чаном. Судя по тому, насколько посинело великанье лицо, чан был чудовищно тяжелым. Козинцев вспомнил, как проседала подвеска курьерского экипажа на вокзале, и присвистнул. Великану приходилось несладко.
Позади кто-то охнул, закряхтел, завозился, хлюпнул влажно, смачно сплюнул на пол.
Прохор?
Порядок, вашсковородие. Ребра помял чутка да нос разбил, а так ничо-о
Тогда давай-ка, родной, повяжем наших незваных гостей, пока не очухались толком. Справимся вдвоем, а?
Так точно, вашество. Справимся.
Прохор, крякнув, хрустнул спиной, угрожающе повел плечами, засучил рукава гимнастерки. Карлики зароптали в тревоге и с удвоенной энергией затрясли сомлевшего великана, звонко шлепая его по обмякшим щекам. Козинцев сбросил китель и, приняв угрожающую стойку из ниппонской борьбы джу-джитсу, на расставленных полусогнутых ногах пошел бочком, по широкой дуге обходя троицу налетчиков. Сквозь шелк сорочки полыхнули синим огнем гальдраставы, с треском рассыпался электрическими искрами между пальцев раскрытых ладоней разряд накопленной ими энергии.
Один из карликов, оставив тщетные попытки оживить великана, навел на Козинцева свою устрашающую пушку, но тот покачал головой и предостерегающе погрозил карлику пальцем, недвусмысленно давая понять: не надо. С кончика пальцев сорвался еще один разряд, молнией пронзив оружие пришельца. Тот заверещал и выронил оружие, тряся обожженными пальцами и приплясывая от боли. Второй, глядя на своего неудачливого товарища, замер и поднял руки над головой. Великан остался лежать с совершенно безмятежным выражением на уродливом лице.
Один из карликов, оставив тщетные попытки оживить великана, навел на Козинцева свою устрашающую пушку, но тот покачал головой и предостерегающе погрозил карлику пальцем, недвусмысленно давая понять: не надо. С кончика пальцев сорвался еще один разряд, молнией пронзив оружие пришельца. Тот заверещал и выронил оружие, тряся обожженными пальцами и приплясывая от боли. Второй, глядя на своего неудачливого товарища, замер и поднял руки над головой. Великан остался лежать с совершенно безмятежным выражением на уродливом лице.
Вот то-то, удовлетворенно проворчал Козинцев и скомандовал рунам «остыть»; сияние пригасло, но не исчезло совсем. Вяжи их, Прохор.
Слушаюсь, вашбродь.
Звякнули ручные кандалы.
Простучали быстрые шаги по лестнице, и в вагон ворвалась растрепанная, с царапиной на щеке, Серафима. Быстрым взглядом оценила диспозицию. Коротко кивнула Козинцеву с денщиком. Навела на помятых карликов неожиданно большой для ее тонкой ручки пистолет. Сделала стволом недвусмысленный жест в направлении дыры в стене, за которой виднелась внутренность летательной машины, и отрывисто пролаяла короткую команду на неизвестном Козинцеву гортанном языке.
Карлики встрепенулись, переглянувшись, опустили руки. Покряхтев, освободили великана от придавившего его чана и поволокли в пролом.
Фима! Козинцев не верил своим глазам.
Не вмешивайся, Лавр. Пусть уходят.
Вязкой тошнотворной волной накатило осознание того, что его провели, как простака. «Пешка в чужой игре, вот кто ты, советник. Никакой не туз, никакой не козырь. Прими и смирись».
Нет!
Руны полыхнули холодным огнем. Карлики замерли на полушаге. Серафима, выдержав его взгляд, криво улыбнулась.
Вот он, прежний Лавр. А я уж подумала было, что ты размяк на конторской работе. Похвально. Не теряешь хватки.
Положи пистолет, Фима. Руки заведи за голову и медленно опустись на колени. Прошу.
Серафима вздохнула.